Рассказывают ветераны. Историю рассказала Сандырева Валентина Алексеевна

Когда пришла война, моя семья находилась в Севастополе. Мы жили у бабушки на улице Бестужева напротив Исторического бульвара.Мне было 9 лет и  я уже пошла во второй класс. Учились мы в бомбоубежище,т.к. закрыли школы. 

Одним из самых ярких воспоминаний, связанных с этим страшным временем, стало следующее: одного мальчишку в армию не взяли, и он поехал на закрытую зону, где немцы были. Его повесили на площади как раз между Историческим бульваром и нашим домом. Крик его матери до сих пор стоит у меня в ушах.

Папа служил санитаром (ему возраст воевать не позволял, он 1891 года рождения). Когда немцы заходили -  все разбежались кто куда, никого не осталось. А в Симферополе у нас мамин брат жил, дядя Гриша, папа заходит и просит: «Сонечка (жена дяди Гриши), дай переодеться», - он в военной форме был. А она ему говорит: «не могу, Лёша, не могу, у меня же сын и муж». Папа и ушёл, его тут же подхватили немцы, так папа попал в плен. Как он выбрался, я не знаю, но он нас нашел на Украине потом.

У дяди Гриши и тёти Сони был сын, Лёнечка, всегда помогал нашим, у него телефон был, и он оповещал наших. Немцы его казнили за это, прямо на глазах у матери и отца. Мать, тётя Соня, чуть с ума не сошла там. А дядя Гриша пришел домой и повесился на двери... Лёнечка – герой Советского Союза, в его честь названа улица в Симферополе - улица Тарабукина.

Ещё был случай, когда мы пришли домой,  к нам два немца пробрались во двор и сразу убили собаку. Они побежали к курятнику, подняли автомат, чтобы расстрелять там живность, и сестра моя, Люба, говорит: «Не дам вам в сарай пойти», выбежала, руки расставила. А второй немец говорит первому, «что ты делаешь, опусти автомат, у нее киндеры», на ломанном русском языке. Потом один из немцев пришел и говорит: «Уходите, он вас все равно застрелит».

Потом в конце 42 года хотели всех жителей Севастополя в Германию выслать. Высадили нас в Мелитополе, в бараках, а сноха жила между Мелитополем и Запорожьем, на станции “Плодородие”. И вот она ночью убежала, не знаю  как (видимо, в поезд подсела), приехала со своим отцом, и ночью на санках они нас вывезли. Так мы и жили мы всю войну около этой станции. 

А войны,на самом деле, никто не хотел, и немцы тоже. Были среди них ребята очень хорошие. Когда они приходили, то прятались в погребах вместе с нами, но нас оставляли около дверей, а сами дальше. Они говорили : «у нас животные лучше живут, чем вы», но мы молчали, боялись, что только пикни - застрелят. Когда немцы отступали или наступали (не помню), мы прятались между огородами, с одной стороны улица и с другой стороны улица, а между – тропинка - на ночь уходили туда. Ещё немцы заставляли рыть окопы. Забирали молодых, а маму оставляли с детьми, ей уже было 50. Однажды приходят немцы и спрашивают: «где молодарики?» (молодые ребята) на ломанном русском языке, мама отвечает, что не знает, тогда её взяли рыть окопы, хорошо, что старший командир в то время нашел ребят - маму отпустили. 

После войны пошла сразу в 4 класс. Открыли церкви тогда уже, у мамы было две иконы. К нам приходили зятья, они все были военные, офицеры, и никто не говорил «снимите иконы», хоть нам и не разрешалось тогда верить. Один раз приходили священнослужители из церкви, просили продать иконы, а мама говорит «иконы не продаются, я вам отдаю», одну отдала, одну оставила. А все же времена тогда голодные были. Один из этих священников говорит : «приходите в церковь, мы вам дадим еду», а в то время пост был, как помню, и мама отказалась  : «сейчас же пост, нельзя», а он ей отвечает : «пост изо рта, а в рот поста нет», что означало, что есть можно что угодно, а гадости нельзя. И вот маме там надают съестного, она приходит, приносит и выпечку, и все на свете, - вот это я помню хорошо.

В 1947 году мы вернулись в Севастополь, он весь, конечно, был разрушен, мы жили в скалах в, пещерах, до войны там были рыбачьи сети. Голод был все время и до войны, и после. У мамы старшая дочь - Люба - работала проводником в поезде Москва – Симферополь, и она привезла масло сливочное. Мама мне его по выдаче давала, я же самая старшая. Я масло сливочное до сих пор люблю! Хлеб выдавали по 200 грамм, я пока шла из магазина - его весь съедала. В магазинах не было ничего, но на рынке было все, у нас ведь много рыбаков, и брат двоюродный был рыбаком. И он приносил нам дельфинов, крабов, устриц. Когда мы начинали дельфинов варить, запах в пещере стоял ужасный, но мясо было вкусным. 

Позже “пещерная жизнь” закончилась, ведь  папе дали квартиру, и мы стали жить напротив Малахова кургана. 

Когда объявили о Победе, поначалу было какое-то затишье, а потом вдруг как повскакивали со своих мест все вокруг , побежали и кричат : «наши пришли, победа, победа!»И действительно, через некоторое время пришли наши солдаты - все грязные, измученные. Фронт - это же тоже работа, да ещё какая. А мы же детьми были, начали готовить им, приносить еду. Они хоть и  измотанные были, но очень довольные. 

В День Победы все радостные ходили по улицам с красными флажками – Победа! Ура!

Наш народ русский –  герои! И дети его - герои!