"Синдром отчужденного родителя"

Публикуем заметку Екатерины Жуйковой о "Синдроме отчужденного родителя"

Речь идет о так называемом Parental alienation syndrome (Синдроме отчужденного родителя). Этот термин, коротко используемый как PAS, ввел Ричард Гарднер в 1980-х годах. Он описывал особое состояние ребенка в ситуации острого конфликта родителей (как правило, при разводе), когда ребенок испытывает отторжение и агрессию в адрес родителя, с которым он разделен. Гарднер, будучи психиатром, считал, что это состояние, которому необходимо найти место в DSM, так как оно характеризуется «неадекватностью» чувств ребенка, когда ненависть к родителю не рождается на основе собственных переживаний, а транслируется. Ребенок демонстрирует чувства родителя, с которым он объединен, и потому отвергает отчужденного родителя. Гарднер описал даже восьмерку симптомов, которые в синдром и объединились.

Плохая история вокруг PAS стала развиваться, когда основной интерес к этому феномену проявили не психологи, а юристы, занимающиеся бракоразводными процессами, стали использовать его для прессинга матерей, скрывающих своих детей, в том числе, и от насилия бывших супругов. Психологическое и медицинское сообщество объединилось и заявило о недоказанности этого синдрома, ненаучности и пр. PAS объявили фейком, а Гарднера «страшным человеком, оправдывающим педофилию, насилие и т.д.», в стремлении вернуть права быть любимым отчужденному родителю. Добавил демонизации его фигуре и факт самоубийства Гарднера (хотя он страдал от комплексного регионального болевого синдрома, и по словам близких, это стало причиной ухода из жизни). 

Поскольку я работала в системном подходе, проблемы отвержения родителя мне всегда виделись в контексте конфликта лояльности, искаженной коммуникации, баланса и пр. Идея того, что ребенок «неадекватен» пролистывалась мною, как не слишком помогающая работе.
Но вот в Афинах на конференции EFTA я оказалась совершенно случайно, так как интересующий меня мастер-класс отменили, на докладе испанского профессора Juan Luis Linares из Барселоны. Слегка внешне напоминающий Гарднера он прочитал доклад, в котором описал результаты работы с сотней семей, которые были направлены на семейную психотерапию судом “Family Alienation Practices. The Parental Alienation Syndrome reformulated”. Речь в докладе шла о динамике семей и характеристике этапов психотерапии в тех случаях, когда в результате развода ребенок оказывается на стороне одного из родителей, другой родитель отвержен, родители судятся между собой, а суд выносит решение, которого категорически не хватает в российской практике: 6 месяцев психотерапии – а затем вновь заседание и решение.

Вот некоторые его тезисы:

1. Перед судом ставятся вопросы, ответа на которые нет: кто из родителей при разводе больше виноват в конфликте и травматизации ребенка.
2. Ситуации подобных конфликтов крайне остры, из них нет лёгкого выхода, их сопровождают не только случаи депрессии, но суицида, в том числе и детей.
3. Гарднер чётко говорил, что PAS не используется, когда речь идет о любых формах насилия в семье. Там проводится работа другой формы, основа которой – безопасность жертв.
4. 100 семей для нас – это лавина случаев, суды просто направляли к нам все семьи, в которых не разрешался конфликт между родителями, это была далеко не лёгкая работа для нас.
5. В конфликте обычно один родитель уходит, тот, кто остается, становится более близким, нуждающимся в поддержке. Его и поддерживает ребёнок.
6. Распределение ролей происходит по принципу: кто-то один здесь хороший, кто-то один здесь плохой, стороны имеют противоположное мнение, власть решать делегируется ребенку. Совместная ответственность отрицается.
7. Любое решение суда в пользу одного из родителей не принимается семьей, так как для семейной системы это внешнее, а не внутреннее решение.
8. Тот, кто больше критикует – объединен с детьми. Детям в близком эмоциональном контакте транслируется негативный образ другого родителя.
9. В Испании велика роль членов расширенной семьи, они транслируют свои идеи обвинения той или иной стороны, дети видят, например, как дедушка патрулирует дом отчужденного родителя, как родственники распределяются по лагерям.
10. Дети становятся самыми «ужасными» судьями, в деталях и безжалостно они анализируют поведение отлученного родителя с гласной или негласной поддержкой близкого родителя. Это очень сложный этап терапии, так как системные процессы часто двигают терапевта в коалицию с отчужденным родителем.
11. Работа психотерапевта в сотрудничестве с судом помогает нейтральности, выстроить работу в направлении рождения внутреннего для семьи решения, в противовес внешнему.
12. Однако суд не вынуждает, а активно рекомендует терапию. К терапевту обращается тот родитель (и занимает активную роль), который чувствует себя проигрывающим, и ищет у терапевта поддержки.
13. Психотерапия проходит с родителями сначала по отдельности, затем их объединяют.
14. В ходе терапии два кризисных момента: а) в начале терапии, когда ребенка наделяют властью отвергать и «судить» родителя б) когда удалось добиться первых договоренностей, и отчужденный родитель неожиданно делает «разрушительный» шаг, например, выселяет детей с другим родителем из дома, лишает финансовой поддержки, организует тайные действия по слежке.
15. Важные техники связаны с «переписыванием» историй, снижением разницы между историями, конструированием общих фрагментов историй («мы оба любим ребенка», «мы были рады, что он появился на свет», «мы не хотим сделать ему больно» и т.п.). А также с включением расширенной семьи – именно бабушки и дедушки помогают конструировать эту общую историю.
16. В суде речь идет о правах родителей, в центр мы ставим право ребенка любить обоих родителей и иметь с обоими контакт, именно это право защищает суд, направляя на терапию.
17. Решения суда всё больше сейчас в Испании и Греции стали приниматься в пользу равных прав родителей (если нет насилия).
18. Обесценивание родителей – общественные тенденции, дети обвиняют их в своем плохом детстве, психологических проблемах, на них перекладывается вина, мы отмечаем развитие своеобразной нарциссичности у детей.

Я потом немного поговорила с профессором Линаресом про практику в России пойти к психологу, чтобы он написал заключение, что ребенок травмируется, когда контактирует с другим родителем, чтобы его можно было использовать в суде. Он такой грузный и уставший от дискуссии с греками на тему того, зачем психотерапия, когда в таких случаях нужна – медиация, похлопал меня по плечу: «Дорогая Екатерина, это вопрос времени, уверен, что скоро и в России семейным терапевтам скажут: «У вас 6 месяцев и 100 семей, каждая из которых разделена на враждующие лагеря». Не отказывайтесь ни от каких идей, которые помогут вам и этим семьям». Что тут я могу добавить: ни от каких идей, что бы о них ни было написано в Википедии.

Екатерина Жуйкова