«Звездная ночь» Винсента Ван Гога с точки зрения психоаналитика
Какие переживания великого художника скрыты за космической гармонией ночного неба, блеском звезд и пламенем кипарисов? Что в этом буйном пейзаже, созданном силой воображения, пытался отразить пациент лечебницы для умалишенных? Психоаналитик Андрей Россохин исследует знаменитую картину и открывает в ней скрытые от искусствоведов смыслы.
При первом взгляде на картину я замечаю космическую гармонию, величественный парад звезд. Но чем больше я всматриваюсь в эту бездну, тем отчетливее испытываю состояние ужаса и тревоги. Вихрь в центре картины как воронка утаскивает, затягивает меня вглубь космоса.
Ван Гог писал «Звездную ночь» в больнице для душевнобольных, в моменты прояснения сознания. Творчество помогало ему приходить в себя, было для него спасением. Вот это очарование безумием и страх перед ним я и вижу на картине: в любой момент оно может поглотить художника, завлечь в себя, как воронка. Или это водоворот? Если смотреть только на верхнюю часть композиции, трудно понять, изображено там небо со звездами, или волнующееся море, в котором оно отражается.
Ассоциация с водоворотом не случайна: это одновременно и глубины космоса, и морская пучина, в которой художник тонет – теряет свою идентичность. По сути, это и есть безумие. Небо и вода превращаются в единое целое. Линия горизонта исчезает, сливается внутреннее и внешнее. Момент ожидания потери себя сильно передан Ван Гогом.
Центр картины занимает даже не один вихрь, а два: один больше, другой меньше. Лобовое столкновение неравных соперников, старшего и младшего. А может быть, братьев? За этим поединком можно увидеть дружеские, но конкурентные отношения с Полем Гогеном, которые закончились смертоносным конфликтом — Ван Гог в какой-то момент бросился на него с бритвой, но в результате не убил, а позже поранил себя, отрезав мочку уха.
Косвенно здесь отражены и отношения Винсента с братом Тео, слишком тесные на бумаге (они вели интенсивную переписку), в которых, очевидно, было что-то запретное. Ключом к этим отношениям могут служить 11 звезд, изображенных на картине. Они отсылают к истории из Ветхого завета, в которой Иосиф говорит брату: «Я видел сон, в котором меня встречали солнце, луна, 11 звезд, и все мне поклонялись».
На картине есть все, кроме солнца. А кто был для Ван Гога солнцем? Брат, отец? Мы не знаем. Но, возможно, Ван Гог, который сильно зависел от младшего брата, хотел от него обратного – подчинения и поклонения.
Фактически мы видим в картине три «Я» Ван Гога. Первое — всемогущее «Я», которое желает раствориться во Вселенной, быть, подобно Иосифу, объектом всеобщего поклонения. Второе «Я» – маленького обычного человека, избавленного от страстей и безумия. Он не видит буйства, которое творится на небе, а мирно спит в маленькой деревне, под защитой церкви.
Увы, мир простых смертных ему недоступен. Когда Ван Гог отрезал мочку уха, горожане написали заявление мэру Арля с просьбой изолировать художника от остальных жителей. И его отправили в больницу для душевнобольных. Вероятно, художник воспринимал это изгнание как наказание за вину, которую чувствовал. За безумие, за свои разрушительные намерения, запретные чувства к брату и к Гогену.
И потому его третье, основное «Я» — это изгой-кипарис, который отдален от деревни, вынесен за пределы человеческого мира. Ветви кипариса, как языки пламени, устремлены вверх. Он – единственный свидетель зрелища, которое разворачивается в небе.
Это образ художника, который не спит, который открыт бездне страстей и творческой фантазии. Он не защищен от них церковью и домом. Но крепко держится в реальности, в земле, благодаря мощным корням.
Вот этот кипарис, возможно, – бессознательный символ того, к чему хотел бы стремиться Ван Гог. Ощущать связь с космосом, с бездной, которая питает его творчество, но при этом не терять связи и с землей, со своей идентичностью.
В реальности таких корней у Ван Гога не было. Зачарованный своим безумием, он теряет опору под ногами и оказывается поглощен этим водоворотом.