Ничего личного Ненавистники корпоративной культуры называют ее «офисным фашизмом»

Как-то наш директор меня вызывает, говорит: я тут почитал много умных книг — у нас теперь будет все, как на Западе, будет форма, галстуки и давайте часы корпоративные сделаем», — с содроганием вспоминает 27-летний Евгений, менеджер крупной петербургской компании — поставщика продуктов питания.
Большинство российских офисов по духу похожи на армейскую казарму—в них установлена дисциплина ради дисциплины и даже практикуется настоящая дедов-щина. Как всегда, когда западные традиции становятся у нас модой, россияне перебарщивают. Многие офисы не только копируют иностранные стандарты корпоративной культуры, но и придумывают собственные ограничения, порой совсем уж причудливые, например, прописывают (в сантиметрах) предельную длину одежды или прически. Настоящие карьеристы готовы вынести и не такое. К тому же они сами надеются стать старшими менеджерами и диктовать свои правила.
За годы экономического подъема в стране появилась целая армия офисных работников. Это их иномарки в 8-9 утра занимают места на корпоративных парковках и остаются там до 9 -10 часов вечера. Сотни тысяч получивших хорошее образование работают в финансовой сфере и в «управлении», где самые большие зарплаты. Еще одна такая же армия трудится менеджерами в крупных торговых сетях. Для них работа — не только источник средств к достойному существованию, но и возможность быть «цивилизованным», почти европейцем или американцем. Это — а не мелкие предприниматели — наш средний класс, основа порядка.
Сегодня «офис» — едва ли не единственное место, где можно сделать карьеру в России. Это раньше, еще лет десять назад, «очень напористому и нахрапистому» достаточно было просто оказаться в нужное время в нужном месте—и из мелкого предпринимателя превратиться сразу в очень богатого человека, вспоминает член бюро правления РСПП, бывший предправле-ния «Интеррос-Финкома» Олег Еремеев. Теперь скучно, «по-европейски», ступенька за ступенькой, вздыхает он.
Стандартный путь современного карьериста: хороший вуз, курсе на втором-третьем — первая стажировка или part-time работа на скромной должности, но в хорошей компании. Диплом по профильной теме, потом вторая стажировка, уже на Западе, или вторая работа, на более продвинутой должности или в более крупной компании. Год-два-три ударной работы — и «белый воротничок» выходит на плавный маршрут к многодолларовой высоте. Тогда получаешь то, чего так не хватает многим в России,— предсказуемость и стабильность. Это позволяет планировать будущее — хотя бы «на два-три года вперед», как делает 23-летний адвокат Сергей Лапин. Сейчас он на годичной стажировке в Оксфорде, в активе—два года работы в нижегородском адвокатском бюро. Джинсы, кстати, он носит — «в нерабочее время». В офисе—строго по канону.
«Среднестатистический "белый воротничок"— это от 24 до 38 лет, от $1000 до $3000 в месяц, авто от Mitsubishi Lancer до, скажем, BMW 5-й серии, напряженно работает, иногда остается по выходным R офисе»,—описывает своих коллег Вадим (27 лет, зарплата «в пределах нормы», Honda Accord). Он корпоративный юрист; сидит в офисе в 9 вечера, останется там после разговора с Newsweek и считает это нормальным. «Я четко знаю, чего лишаюсь: уроков брейк-данса какого-нибудь или рисования,—говорит Вадим. —Но я сам себе выбрал такую жизнь».
Сделав выбор раз, тяжело уйти с проторенной дороги—скоро работник понимает, что потратил уже слишком много нер-BOB и сил, чтобы все броски.. Начинают в корпорациях, как правило, с мизерных зарплат, а соответствовать имиджу компании надо сразу. Секретарь Маша до сих пор вспоминает, как после многочисленных попыток устроилась на нынешнюю работу: «Все на машинах, очень модные, очень ухоженные, и я — в одолженном у подруги пиджаке, с запущенной прической, с которой слезала краска, — денег тогда не было совсем!»
После первой же зарплаты понеслась в ближайшую парикмахерскую, а потом по магазинам. Теперь у нее проблемы другого порядка: Маша стесняется рассказывать, что провела отпуск в Анапе. «А подробностей типа того, что вы вечерком не гнушаетесь попить пивка на лавочке, в офисе упоминать вообще нельзя», — предостерегает карьеристка Маша.
Впрочем, у нас с советских времен не следят, соответствует ли сотрудник своему статусу вне работы. В Америке претендента на пост топ-менеджера могут запросто «проверить» в ресторане: сделает ошибку в этикете или в общении с окружающими—и пойдет пытать счастья в другую компанию. Настоящий тоталитаризм, разводит руками специалист по корпоративной культуре психфака МГУ Сергей Липатов. У пас соотвегствие имиджу компании в нерабочее время, как правило, дело самого сотрудника. И сотрудники с этим хорошо и с удовольствием справляются. Вера, топ-менеджер туристической компании, например, ползарплаты тратит на бизнес-ланчи—носить еду из дома больше «не в ее статусе», а в столовую, где, говорят, вкусно, идти не хочется: «отвыкла от советских помещений, где нет кондиционеров».
А в корпоративной столовой одного из столичных издательских домов 25-летний верстальщик Григорий регулярно слышит разговоры коллег о том, что теперь, «когда их перевели из младших менеджеров в старшие», надо срочно менять свой Peugeot на Opel Astra. Срочно надо менять и телефон, а ходить ужинать уже не в суши-бар, а в ресторан посерьезнее. Отдыхать же, понятное дело, не в Турции, а хотя бы в Тунисе или Марокко. Григорий предпочитает отдыхать в Монголии, и никто его за это не уволил: «статусные» правила — неписаные.
А вот в офисах жизнь работников, как правило, регламентирована от и до. «Я знаю случай, когда в одной компании женщины утром красились, доходили до работы, а там в туалете все смывали: пользоваться любой косметикой было запрещено», — рассказывает завкафедрой организационной психологии психфака Высшей школы экономики Владимир Штроо. Одного сотрудника столичного офиса крупной международной консалтинговой
компании начальство еще в конце 1990-х поставило перед выбором: или обрезать слишком длинные волосы (консультант «по совместительству» был еще и музыкантом), или уволиться. Находчивый сотрудник решил носить парик. А вот в другой компании, как рассказывает ее наблюдательная сотрудница, «аккуратного, в пиджаке, галстуке, с необходимыми знаниями» молодого человека выгнали прямо с собеседования из-за «хвостика» на голове — решили, «какой-нибудь неформал».
Доходит до абсурда — за разговоры по мобильному в неположенном месте в питерском универсаме «О'Кей» можно остаться без работы: болтовня только в специально отведенной комнате. «Наверное, чтобы было слышно, о чем»,—предполагает Женя из компании, снабжающей предприятие продуктами. Еще он видит, как охранники при входе опечатывают сигаретные пачки сотрудников—«чтобы те, видимо, не украли такие же из зала и не подложили пустые». Даже ему, хоть и не сотрудник магазина, на территории универсама надо ходить с обязательным бейджиком, в темных брюках и со светлым «верхом». «Я это ненавижу. Охранники даже приглядываются — не черные ли джинсы это, случайно? Джинсы нельзя», — говорит Женя.
Но по сравнению с тем, что пишут в сетевых журналах, ненавистный Жене «тоталитаризм» — просто детский лепет. На одной из страниц можно прочесть такие воспоминания (сохранена оригинальная орфография): «Босс был псих и психолог одновременно. Иногда устраивал представления, набеги на отделы с внезапными проверками. В качестве аттракционов в этом цирке лично я наблюдал: поджог коробки с бумажным мусором, которая не была вовремя убрана, вытирание пиджаком за нехилое количество баксов не вымытого вовремя пола и фраза — "Новый я себе куплю за счет офис-менеджера". Выброс 15" монитора в окно сквозь стекло прям па стоящий внизу чей-то мерс. Сопровождалось словами — весь ущерб за счет отдела программирования». Незаконно? «Уё*ывайте, — гласит одна из заповедей основателя "Евроссти" Евгения Чичваркина.— [...] Гордые почитатели КЗоТа [полетят] за дверь». Нашим Трудовым кодексом себя защитить нельзя: захотят уволить — уволят, только прослывешь скандалистом.
Большинство карьеристов и не скандалят. Они перенимают опыт своих ненавистных начальников и старших товарищей — прямо как в армии. «Я училась в школе, где были сверхжесткие правила, поэтому привыкла. Всегда думаю, что мне дороже: не поступиться какими-то принципами или карьерный рост? Пока выбираю второе», — вздыхает 20-летняя Аглая. На работе она «притворяется, что как все»: коллеги «напрягаются даже от того, что я левой рукой мышь держу, а пишу правой». А вот 28-летняя Наталья, дизайнерв одном из успешных московских рекламных агентств, уже и не притворяется—с тех пор как она почувствовала себя «дедом» и начала соответствующим образом обращаться с младшими сотрудниками. «Демонстративно не звать обедать со всеми, наваливать самую грязную работу, смеяться над мерзкими шуточками директора по их повод, — перечисляет Наталья. — Так когда--то обращались и со мной».