Александр Чепуренко: Что Россия делает для того, чтобы ее любили?

Вот уже пять лет Фонд им. Александра фон Гумбольдта осуществляет в России стипендиальную программу Федерального канцлера Германии для молодых лидеров. Специалисты из России подают заявки на получение стипендии и проводят в Германии год, имея возможность осуществлять свои проекты в самых разнообразных областях, а также знакомиться с опытом немецких коллег. Стипендиатами Фонда Гумбольдта были, в том числе, некоторые преподаватели и руководители Высшей школы экономики. Причем сотрудничество с Фондом для многих стипендиатов вовсе не заканчивается вместе с истечением срока пребывания в Германии. Например, Александр Чепуренко, декан факультета социологии ГУ-ВШЭ входит в комиссию Фонда, которая ежегодно отбирает кандидатов на получение стипендии Федерального канцлера. О деятельности Фонда, его задачах и перспективах Александр Чепуренко рассказал в интервью Экспертному каналу ВШЭ- OPEC .

Александр Юльевич, с чего в России начиналась деятельность Фонда Гумбольдта и программа Федерального канцлера?

Деятельность Фонда начиналась со стипендиальной поддержки ученых, которые получили согласие от немецких коллег поработать в течение 6-12 месяцев в их университетах или исследовательских институтах. Первые стипендиаты Фонда появились еще в советское время, в 1970-х гг., но их было очень мало – советское государство не поощряло выезда ученых за рубеж.

Программа стипендий Федерального канцлера началась с политического решения, которое было принято во время одной из встреч между Шредером и Путиным. Она строится по аналогии с уже давно действующей программой для молодых американских лидеров. (Сейчас такая же программа создана и в отношении Китая). Для Фонда Гумбольдта это достаточно необычно, поскольку он обычно работает с молодыми учеными, с научной элитой, а программа стипендий Федерального канцлера для молодых лидеров выходит за пределы этой социальной группы, она обращается также и к лидерам в области политики, культуры, искусства. Фонд Гумбольдта создал для отбора российских молодых лидеров точно такую же структуру комиссии, которая существует в США, в ней участвуют бывшие стипендиаты Фонда Гумбольдта, американские ученые. Иначе говоря, отбор осуществляют российские ученые, а не немецкие "бюрократы" из Фонда.

И вы оказались в этой отборочной комиссии?

Я работаю в этой комиссии уже шесть лет, этот год последний.

Как развивается программа?

По моим наблюдениям (и это не только мои наблюдения, это сухая статистика), из года в год сокращается количество заявок. Если в ходе первого отбора был сумасшедший конкурс - более 180 заявок на 10 мест, то в последующие годы число заявителей неуклонно падало, сейчас поступает 40-50 заявок. И качество заявок стало хуже. Очень часто мы сталкиваемся с тем, что заявители, кроме своего намерения провести год в Германии, никаких других позиций серьезно обосновать не могут или не хотят. За время существования программы большие изменения произошли именно в России. Когда программа начиналась, т. е. в 2000-2001 гг., многие из числа тех, кого можно отнести к будущим или к нынешним молодым лидерам, возможность провести год за пределами России и реализовать там индивидуальный проект рассматривали как весьма большое благо. А в настоящий момент, причем не только в Москве и Петербурге, но и во многих крупных областных центрах, люди, которые молоды, энергичны, благодаря своим знаниям, компетенциям, своей жизненной стратегии чего-то могут добиться, отъезд в Германию на целый год воспринимают как риск для своей карьеры.

Действительно, человеку, который здесь уже всего добился, программа Федерального канцлера, казалось бы, не нужна. Помогает ли она выйти на новый уровень тем, у кого здесь что-то не получается?

Я считаю, что у лидера в любой области наряду с некоей харизмой, личными качествами, которые вырабатываются в живом, непосредственном деле, должны быть и иные составляющие человеческого капитала, то есть навыки, знания и социальные связи. В этом отношении пребывание с разумным, хорошо просчитанным, посильным одному человеку и в то же время амбициозным проектом в течение года в Германии может позволить обрести полезные связи, обменяться опытом, договориться о совместных проектах любого качества – будь то культурные проекты, будь то бизнес-проекты. Год, проведенный в Германии с возможностью использовать всю имеющуюся инфраструктуру, благожелательное отношение и советы, консультации принимающих организаций, может стать серьезным стимулом и козырем. Среди тех, кого программа за эти годы поддержала, были и ученые, и практикующие бизнесмены, и врачи, и учителя, и деятели культуры.

Возвращаюсь к вашему предыдущему вопросу. Есть еще один момент, который в последние годы способствует снижению количества заявок. Это не очень хорошая осведомленность потенциальных участников программы о том, что она существует. Хотя и OPEC . ru периодически проводит акции, и публикуется информация и реклама в ряде изданий, и сами участники программы, возвращаясь, рассказывают знакомым, где они были, как провели год. Но, учитывая то, что страна у нас огромная, этого, видимо, недостаточно.

А политические причины тут присутствуют? В первый год интерес к программе был высок просто на политической волне. Но дальше о программе стали потихоньку забывать.

Что значит – забывать? Шредер с Путиным, конечно, забыли о программе через пять минут после того, как подписали документ, ведь им приходится думать еще слишком о многом. Фонд же, со своей стороны, свои задачи решает, то есть отборы проводятся, вся необходимая подготовительная работа идет. Думаю, политический момент не столь значим. Другое дело, что ни разу за шесть лет существования программы ни российский МИД, ни соответствующее подразделение в Администрации Президента РФ не поинтересовались, что это за программа, как она развивается, может быть, она полезна для нас, может быть, стоит ее поддержать или создать аналогичную программу по привлечению в Россию молодых лидеров из других стран, чтобы потом не дуться по поводу того, что нас нигде не понимают и не любят.

То есть пока процесс односторонний? Германия нашим молодым лидерам помогает, а Россия ими не интересуется?

Процесс односторонний. Посольство РФ в ФРГ не проявляет интереса к программе, как, впрочем, и вообще к гумбольдтовским стипендиатам, среди которых не меньше 50-70 человек остались в Германии, занимают там очень хорошие академические позиции. И никому в голову не приходит собрать их в посольстве 12 июня, например, в День независимости России, на чай с баранками. Они люди самодостаточные, им не нужно оказывать помощь, но можно ее у них получить, если они будут понимать, что российское Министерство иностранных дел помнит о представителях российской науки за рубежом. Ведь далеко не все из них остались там навсегда, некоторые при определенных условиях готовы вернуться. Более того, они оказывают влияние на формирование научной политики своих университетов, и среди них есть эксперты крупных международных институтов, т. е. через этих людей можно было бы получить канал влияния на европейскую научную политику! Ну, соберите их иногда, поговорите с ними по душам! Но этого нет.

А в самом Фонде Гумбольдта как воспринимают стипендиатов Федерального канцлера? Ведь это для Фонда не основная деятельность.

Процедура отбора и все предварительные мероприятия, которые организуются для участников этой программы, уникальны.

Стипендиаты Федерального канцлера находятся в особом положении. Вводные двухнедельные семинары, которые для них проводятся, совместные поездки по Германии вместе с американскими и китайскими стипендиатами Федерального канцлера – такого рода мероприятия для участников основных программ Фонда Гумбольдта не предусмотрены.

Участники основной научной программы подают заявку непосредственно в Бонн, там она рассматривается. В случае если они получают согласие на приезд, приезжают. Уже находясь в Германии, они могут принять участие в ознакомительной встрече, на которую Фонд Гумбольдта приглашает всех вновь прибывших стипендиатов. Это мероприятие на несколько дней, а в остальном все они абсолютно автономны в своей деятельности. Отчасти им помогают поддерживать контакты с Фондом и друг с другом гумбольдтовские клубы, которые существуют в ряде городов России, в том числе и в Москве (самый крупный, в нем сейчас порядка 150 членов), еще есть клубы в Петербурге, в Казани, в Пензе, в Новосибирске.

Считается, что Фонд Гумбольдта в определенный период своего существования помогал восстановлению немецкой науки, после Второй мировой войны способствовал формированию нового имиджа Германии. Все это происходило в рамках научной программы. А сейчас у Фонда есть еще программа Федерального канцлера. Но согласуется ли она с целями Фонда? Или Фонд в данном случае - исключительно наемный менеджер, и ему стипендиаты не нужны, и никаких целей он не преследует?

Фонд Гумбольдта – это государственный фонд, основным спонсором которого является Министерство иностранных дел Германии, а также Министерство науки и технологий. И сопровождение программы Федерального канцлера Фонд воспринимает как задачу, поставленную перед ним его основными работодателями, спонсорами и кормильцами. Кроме того, у Фонда Гумбольдта сложились традиции максимально тесного, доверительного контакта сотрудников со стипендиатами. Есть такое понятие – гумбольдтовская семья. Сотрудники фонда принимают живое, искреннее участие в жизни стипендиатов. Если возникают вопросы, любой из них может позвонить своему куратору в Фонд. Существует программа так называемого пожизненного контакта – стипендиатами Фонда люди становятся однажды, но на всю жизнь остаются причастными к тем или иным мероприятиям, на которые Фонд их приглашает. И в этом плане я к Фонду Гумбольдта никаких претензий предъявить не могу.

Зачем Германии нужна программа молодых лидеров? Что она с этого имеет?

То же самое, что и с основной программы. Во-первых, идет подпитка идеями немецких учреждений, в которые приезжают стипендиаты. И если это молодые лидеры, а мы исходим из того, что мы отбираем лидеров, то они, как правило, креативны. Возможно, их идеи еще не отшлифованы, но они работают над ними, реализуют их в той или иной немецкой организации. И страна получает от этого существенный импульс.

Неужели развивающаяся Россия развитой Германии может что-то предложить?

Может, и очень многое. Скорее, не менеджерские идеи, а чисто креативные. Как раз в плане менеджерских идей, наверное, Германия может больше предложить, а в плане креатива мы сильнее. Кроме того, Германия формирует для себя лояльную часть будущей российской элиты. Когда молодой человек, который в начале своей карьеры год провел в Германии, познакомился со страной, с людьми в этой стране, станет ответственным за принятие больших решений, он, естественно, будет ориентироваться на контакты с Германией. И хорошо было бы, если бы Россия подумала об этом. Потому что, конечно, можно надувать щеки по поводу того, что нас не любят. Но помилуйте, а как же вас любить, когда вы сами не прилагаете к этому никаких усилий?! О своих стипендиатах, ученых, деятелях искусства, которых вы разбросали по всему миру, не думаете, использовать их как инструмент своего влияния не хотите или не можете, для приема зарубежных гостей - начиная с туристов и заканчивая исследователями из-за рубежа - создать человеческие условия не в силах, создаете только трудности и барьеры. (В последнее время опять пошли новации в области регистрации иностранных граждан, работающих в России. Представители ряда немецких фондов, лояльных России, которые работают здесь годами, сталкиваются с большими трудностями. Не могут свободно ездить в командировки по России, без проблем уехать в Германию и вернуться. Когда они приезжают в командировку в какой-то российский город, выясняется, что там свой устав. В каких-то городах надо регистрироваться, в каких-то нет. В общем, у них ступор). Что Россия делает для того, чтобы ее любили?

А не могли бы вы привести пару примеров особо интересных проектов из тех, что вам приходилось оценивать и отбирать для участия в программе?

Например, проект проректора ГУ-ВШЭ Андрея Яковлева, который привел к тому, что он написал книжку, которую никогда бы не написал здесь: его все время отвлекали бы. Интересный проект у Ирины Калининой, которая сейчас формирует в России очень большую библиотеку юридической немецкой литературы и литературы о немецком гражданском и хозяйственном праве. По сути, это благотворительный проект. Можно и дальше приводить примеры. Но есть один важный момент. Через нас, членов отборочной комиссии, как через некий фильтр, проекты уходят в "черный ящик", а что на выходе из этого "черного ящика", мы не знаем. Нас не информируют. Это вопрос, который надо будет поставить перед Фондом. Нам важно знать, тех ли мы отбираем, насколько эти люди успешны, что можно считать критериями успеха? Это вопрос эффективности нашей работы.

Вы ведь тоже были стипендиатом фонда?

Да. Свой опыт я оцениваю как вполне успешный. Я приехал в Германию по научной программе в 1992 г ., покидал Россию с достаточно смешанными чувствами, потому что ситуация здесь менялась ежедневно, и какой она будет через полгода, я не мог предугадать. Кроме того, я вынужден был поменять свое научное поле, потому что проблемы, которыми я до этого занимался, утратили актуальность. Главное, что мне дала эта стажировка – я обзавелся связями в тех немецких исследовательских институтах и университетах, которые так или иначе изучали опыт российской трансформации, многие коллеги стали моими партнерами, с которыми потом уже, по возвращении в Россию, мы реализовывали разного рода исследовательские проекты. В этом смысле мое пребывание в Германии если не изменило в корне мою жизнь, то, во всяком случае, придало очень мощный импульс развитию моих исследовательских интересов и кратно увеличило мои исследовательские возможности.

В Германии статус "гумбольдтовский стипендиат" сразу вызывает положительную реакцию окружающих. А вот в России никто не знает, кто такие гумбольдтовские стипендиаты и чем они хороши, соответственно и никаких бонусов это не дает.

А что в этом странного? И вообще – зачем люди едут в Германию? Чтобы их встречали по одежке ("Смотрите, вот идет гумбольдтовский стипендиат Пупкин!") или все-таки по уму?