Судите сами

Российские присяжные - не хорошие и не плохие. Это простые российские обыватели, которым приходится решать судьбу других простых российских обывателей в обычном российском суде. Как любые нормальные люди, они испытывают от этого сильный стресс. И иногда даже совершают ошибки.

В последние три месяца суды присяжных вновь в центре внимания. Сначала общественное мнение всколыхнул приговор по делу об убийстве 9-летней таджикской девочки Хуршеды Султоновой. Тогда суд смог приговорить обвиняемых только по статье "Хулиганство". Затем последовал не менее скандальный оправдательный приговор по делу об убийстве главного редактора русской версии Forbes Пола Хлебникова. На присяжных не произвели впечатления сделанные еще до начала процесса высокими прокурорскими чинами заявления, что это дело полностью раскрыто и что вина подсудимых доказана. На прошлой неделе Верховный суд постановил, что дело Ульмана должно рассматриваться коллегией профессиональных судей. До этого присяжные дважды уже оправдывали капитана ГРУ. Многих эти решения заставили усомниться в эффективности судов присяжных в России. Некоторые пошли дальше: дескать, наше общество заражено дремучими предрассудками и не привыкло прислушиваться к голосу разума. А значит, не доросло до того, чтобы вершить правосудие. "Профиль" пытается разобраться, кто такие российские присяжные и почему они выносят именно такие решения.

Живущий в ближнем Подмосковье научный сотрудник одного из столичных отраслевых НИИ 42-летний Николай (здесь и далее имена присяжных изменены) больше никогда не будет присяжным. Это был уже шестой процесс, в котором ему довелось участвовать в качестве заседателя. Он и стал последней каплей.
Слушалось дело о бытовом убийстве: мужчина, имевший за плечами несколько судимостей, застав жену с любовником, зарезал его, нанеся 18 ударов ножом. Вроде бы все доказательства виновности были налицо. Однако когда коллегия удалилась в совещательную комнату для вынесения вердикта, произошел конфуз. Шестеро присяжных настаивали на том, что подсудимый виновен, а шестеро потребовали его оправдать, поскольку посчитали, что защищать свою мужскую честь - это вообще не преступление. "В коллегии в основном были мужики. И, похоже, у некоторых из них в свое время были проблемы с женами".
Поскольку присяжные не пришли к единому мнению, решение выносила судья. Рогоносца-убийцу осудили, но срок он получил небольшой.
"Нам потом судья в заключительном слове всыпала по первое число. Что же вы, говорит, не понимаете, что чуть было не отпустили убийцу на свободу? Те шестеро, кажется, не понимали. С тех пор решил - все, хватит. А то еще дров наломаю".

Вот рыбки наловлю...
Николай пришел в суд по повестке, потому что "интересно было попробовать себя в таком качестве". Но главным стимулом стали деньги - чуть больше 300 рублей, которые присяжному положены за каждый день, проведенный в суде. "Научным работникам платят немного, поэтому я решил, что такой опыт будет для меня не только интересным, но и полезным".
Вопреки широко распространенному мнению проблем с явкой кандидатов в присяжные у судов нет. "Обычно судья приглашает на собеседование в суд примерно пятьдесят кандидатов. В нашей практике не было случая, чтобы явилось меньше сорока", - заверили "Профиль" в Мосгорсуде. "Я не видел, чтобы в суд приходило меньше тридцати, - соглашается Николай. - Обычно человек десять просили сразу отпустить их, поскольку у них на работе могли возникнуть трудности".
Большинство опрошенных "Профилем" бывших присяжных согласились участвовать в процессе, потому что "хотелось попробовать". Некоторые находились под впечатлением блестящих выступлений российских дореволюционных адвокатов и ждали от нынешнего российского суда такого же красочного шоу. Немало и тех, кто пошел в суд, повинуясь гражданскому порыву. Например, 30-летнего менеджера по рекламе Александра, который в марте этого года рассматривал дело о грабеже и убийстве, согласиться на участие в процессе заставил приговор по делу Хуршеды Султоновой, поскольку, по его словам, вердикт показался ему слишком мягким.
Присяжным может стать любой гражданин, на которого не распространяются предусмотренные законом ограничения. Однако, по общему мнению опрошенных "Профилем" прокуроров и адвокатов, которым доводилось участвовать в процессах с участием присяжных, коллегии сложно назвать срезом всего российского общества. "Сейчас происходит перекос в пользу наемных рабочих, пенсионеров и бюджетников, хотя в идеале присяжные должны представлять все слои общества, - считает представитель правительства в Верховном и Высшем арбитражном судах Михаил Барщевский. - Человек, у которого есть интересная работа, например бизнесмен или артист, старается от этой обязанности всячески увильнуть".
Это и понятно. Рядовой процесс продолжается 4-7 дней. Но у присяжных всегда есть шанс поселиться в суде надолго. Так, ульяновские присяжные рассматривали дело об убийстве и умышленном поджоге, которые произошли в городе Барыш в 1998 году, без малого пять лет.
В составе коллегий, в которых пришлось работать Николаю, попадались люди разных профессий, но, как правило, не слишком состоятельные. "Я помню женщину-технолога, нескольких рабочих, пенсионеров, научного работника". Однажды ему довелось заседать вместе с безработным. "Его спрашивают: где работаете? А он: рыбки наловлю, картошечки начищу - и я доволен. Он, кстати, когда вердикт обсуждали, очень здраво выступал".
В провинции, судя по всему, именно малоимущие определяют лицо коллегий в большей степени, нежели в столице. Например, в депрессивной Ульяновской области лица без определенных занятий, по данным областного суда, составляют около 15% присяжных.
В Москве безработные присяжные - редкость, а сами коллегии по составу более пестрые, но и здесь тон задают пенсионеры, домохозяйки и инженеры. По личным впечатлениям сотрудников отдела по работе с присяжными Мосгорсуда, эти категории населения представлены практически в каждой коллегии. Помимо них среди первых пятидесяти фигурантов годового списка присяжных, который сотрудники Мосгорсуда проанализировали по просьбе "Профиля", обнаружились курьеры, врачи, учителя, менеджеры, предприниматели, бухгалтеры - люди, этих профессий, встречаются примерно в каждой второй московской коллегии. В списке также оказался один гендиректор частной компании и один пресс-секретарь.
"Но у нас все коллегии разные, даже по личным ощущениям от общения с ними", - заверил корреспондента "Профиля" сотрудник суда.
Впрочем, если верить самим бывшим присяжным, далеко не все суды доверяют слепому отбору. Например, упоминавшийся выше Николай впервые получил повестку в суд в 2001 году и с тех пор участвовал в нескольких процессах. Причем за два года он успел трижды побывать присяжным, хотя по закону гражданин может отбираться в коллегию не чаще одного раза в год.
"Мне кажется, меня так часто вызывали без злого умысла, просто от лени. Отбор в коллегию - дело муторное, а я всегда под рукой". По его словам, в такой неформальный "шорт-лист" попали не только самые дисциплинированные, но и самые суровые заседатели.
"На одном процессе со мной рядом сидел пожилой мужчина. Разговорились после заседания. Оказывается, он, как и я, не в первый раз судил. Рассказывал, что в первый раз его коллегия сурово осудила обвиняемого, и это понравилось судье. Стали регулярно приглашать".
Явные огрехи в ходе формирования коллегии могут быть выгодны и защите, и обвинению. Решение присяжных можно опротестовать лишь в том случае, если на суде были допущены процессуальные нарушения, повлиявшие на вердикт. Поэтому стороны иногда страхуются и закрывают глаза на нарушения, допущенные при отборе, тем самым закладывая мину под будущий приговор.
"Например, когда обвинение понимает, что присяжные склоняются к нежелательному решению, - рассказывает судья Конституционного суда в отставке Тамара Морщакова, - коллегию могут распустить, потому что вдруг прямо на вердикте выясняется, что присяжный или его родственник были судимы. Как будто во время отбора это нельзя было выяснить! "
Самый громкий пример - дело Вячеслава Иванькова (больше известного как Япончик). После того как суд оправдал его, прокуратура опротестовала приговор, поскольку, по ее мнению, среди присяжных были ранее судимые граждане. А ведь на стадии отбора ни у защиты, ни у прокуроров никаких вопросов к составу коллегии не возникло. Мосгорсуд подобные обвинения обидели до такой степени, что он опубликовал данные о присяжных. Лишь у одной из них - 57-летней Галины Желяковой - двое сыновей привлекались к суду, но с тех пор минуло 15 лет и по закону судимыми их считать было нельзя. В результате Верховный суд кассационную жалобу Генпрокуратуры отклонил.

Слишком жалостливые?
Главный упрек судам присяжных - дескать, они слишком часто оправдывают "заведомых преступников". Доля оправдательных приговоров в судах присяжных составляет около 21%, а в судах общей юрисдикции - примерно 0,5%. Но вот вопрос: какой именно процент оправдательных приговоров следует считать правильным? Тем более что в абсолютном исчислении эти цифры выглядят не столь внушительно. Так, в Ульяновском облсуде в прошлом году были оправданы всего три человека, причем все благодаря присяжным. А за два с половиной года своей работы в Петербурге суд присяжных оправдал всего девять человек из полусотни!
Как правило, сторонники суда присяжных указывают на то, что, в отличие от профессиональных судей, которые привыкли работать в одной связке с прокуратурой, попавшие в суд обыватели более строго придерживаются принципа презумпции невиновности.
"В оправдательных приговорах присяжных нет никакой особенной подоплеки, - отмечает Тамара Морщакова. - Просто, как правило, суда присяжных требуют люди, которые не чувствуют за собой вины или знают, что могут рассчитывать на снисхождение. Те, кто знает, что против них достаточно доказательств, настаивать на суде присяжных не будут".
Как показывает опыт общения с бывшими присяжными, мнение, что присяжные небрежно обращаются с фактами и выносят вердикт, исходя исключительно из своих симпатий-антипатий, ни на чем не основано. История с оправданием рогоносца-убийцы - скорее исключение, чем правило. Просто оценка одних и тех же доказательств профессионалами и присяжными может расходится диаметрально.
...Рассматривалось дело, вспоминает судья Мосгорсуда Наталья Олихвер. Подросток обвинялся в убийстве профессора-историка, пожилого мужчины. Прокуратура представила доказательства: обвиняемый имел свободный доступ в квартиру убитого, поскольку мать подростка убирала у профессора; экспертиза, как полагало следствие, крови, обнаруженной на пиджаке юноши, не исключала, что она принадлежала потерпевшему; была представлена видеокассета с записью признательных показаний подростка. Но в квартире убитого не были найдены отпечатки пальцев молодого человека, равно как и отпечатки самого хозяина квартиры, - видимо, они были стерты. В суде парень от показаний, данных на следствии, отказался.
"Всех этих доказательств, казалось бы, достаточно, чтобы понять, виновен ли он, - продолжает Олихвер. - Однако присяжные посчитали его вину недоказанной и оправдали. Они принимают решение на эмоциях - пожалели".
"Я бы его, наверное, тоже оправдал, - заметил Сергей, 27-летний рабочий из Подмосковья, участвовавший в процессе о бытовом убийстве, после того как корреспондент "Профиля" пересказал ему эту историю. - Дело не в эмоциях. Доказательства какие-то мутные, а парню жизнь могли поломать. Правда, профессора тоже жалко".
"Анализируя вердикты присяжных, со временем видишь - все правильно они понимают, - говорит судья Владимир Усов. - По-человечески. А что они больше оправдывают... Значит, плохо им доказывали, плохо убедили".

Триллер наяву
И все же многие решения присяжных имеют чисто эмоциональную подоплеку.
"Они бы в моей шкуре побывали! - Сергей только что посмотрел передачу "К барьеру", в которой два серьезных человека спорили, нужен ли России суд присяжных. - Я, взрослый мужик, кое-чего добился в жизни. А в суде я дилетант бестолковый. Да еще про мерзость всякую по несколько часов в день приходится слушать. До того как в суде побывал, даже не представлял, как люди могут так отморозиться. А передо мной сидит живой человек, которого я могу в колонию упечь лет на пятнадцать-двадцать. Вот и думайте, прежде чем обо мне рядить. В нормальной жизни мы все хорошие и разумные".
"Оказаться на скамье присяжных - это, конечно же, огромный стресс для обывателя, - считает социальный психолог Ольга Маховская. - Многие соглашаются стать присяжными, потому что стремятся играть более заметную роль. Им кажется, что их зовут поучаствовать в реалити-шоу, а в суде приходится сталкиваться с реальностью".
"Я с первого заседания вышел сам не свой, - вспоминает рекламщик Александр. - Два дня назад в офисе сидел, с клиентами ругался, а тут, представьте, показывают вешдоки, орудие убийства, свидетели выступают. Это очень жестокое ощущение - что все происходит по-настоящему, что передо мной какой-то клубок чужих судеб, в который я влез, что теперь от моего решения слишком многое зависит".
"На таких процессах потрясающий психологический накал, - замечает судья Петр Штундер. - Тяжело бывает. Был случай, присяжные даже подрались в совещательной комнате, когда обсуждали вердикт".
Помимо страха перед необходимостью принимать решение на многих присяжных давит страх за собственную безопасность.
"У нас в коллегии две дамы рассказывали, что на них якобы давили, что они в газетах читали, как после процесса присяжным мстят. Я им говорил, что это все ерунда, но потом, несколько месяцев спустя, когда мне позвонили неизвестные люди, представились журналистами и попросили о встрече, я, честное слово, испугался".
Подкупать присяжных слишком накладно, уверен адвокат Дмитрий Краснов. По его словам, взятка судье начинается с $20-25 тыс., и в случае с присяжными эту сумму придется умножить на двенадцать. Тем более что проконтролировать исполнение заказа - вычислить, кто именно из коллегии проголосовал за обвинительный приговор, скорее всего, не получится. Но давить на них все равно можно - у всех есть семья, дети.
Разумеется, на время процесса присяжный пользуется такой же неприкосновенностью, как и федеральный судья. Однако у нас на справку из суда не очень-то принято полагаться - она, может быть, защитит от милиции или прокуратуры, но от бандитов или родственников подсудимого - вряд ли.
"Я помню, в одном процессе у меня сразу четверо присяжных даже написали заявление, попросили, чтобы им обеспечили охрану, - рассказывает Наталья Олихвер. - Говорили, что им домой стали звонить и просить принять решение... Мы им охрану дали, и они успокоились".
"Однажды присяжные голосовали 11 против 1, - вспоминает судья Елена Гученкова. - Большинство голосов было за виновность подсудимого. Коллегия почти единогласно была уверена в том, что подсудимый совершил преступление, а один-единственный голос был нужен для того, чтобы преступник, выйдя на свободу, не свел счеты со всеми. Он же не знает - кто голосовал за его оправдание. И не вычислишь".

Будьте проще
Долю ответственности за излишне эмоциональные вердикты присяжных заседателей несут профессиональные участники процесса. Присяжным часто приходится восстанавливать картину преступления без какой-либо существенной помощи с их стороны. Многие процессы по сохранившейся еще с советских времен традиции превращаются в междусобойчик профессиональных юристов, на котором заседатели чувствуют себя лишними. Почти все опрошенные "Профилем" присяжные разделяют ставшие уже традиционными упреки в адрес адвокатов, прокуроров и судей: часто им приходится продираться сквозь частокол доказательств буквально на ощупь, а на судебных заседаниях, несмотря на весь эмоциональный накал, бывает нестерпимо скучно.
"Прокурор на нас, кажется, вообще внимания не обращал - говорил себе в нос часа два, глаза от бумажки если и поднимал, то обращался в основном к судье, - вспоминает Николай о выступлении обвинителя по делу об убийстве на почве ревности. - Я под конец в прострацию какую-то впал, только фраза из его речи в голове крутилась - вроде бы все слова русские, а смысла в ней нет. А еще примерно раз в десять минут он поворачивался к нам и эдак строго говорил: "Запомните! " Знаете, как на нервы действует? Обвинитель сам себя наказал - у него были все доказательства, но представил он их так, что простые мужики из коллегии ничего не усвоили и в конце концов решили судить по своим понятиям".
По мнению 48-летнего водителя автокомбината Сергея Эдуардовича, который два года назад рассматривал дело о мошенничестве, обвинение на процессе с его участием тоже выглядело откровенно слабо:
"Не надо было давить на нас цифрами, я имею в виду бесконечные экономические отчеты, бланки финансовых документов, в которых подсудимый якобы нахимичил. Нужно по-человечески объяснить, а если понадобится - то и наглядно показать, что незаконного в этих бумагах. А нам их просто под нос сунули".
"Однажды государственный обвинитель более трех часов разъяснял детализацию телефонных переговоров обвиняемых, - рассказывает судья Мосгорсуда Дмитрий Фомин. - Она как раз и изобличала подсудимых. Долго так говорил, мы уже устали. А когда он закончил, старшина коллегии встает и говорит: "Мы совсем ничего не поняли, не могли бы вы сначала все это повторить? "
"А у меня в процессе один присяжный просто уснул, - вспоминает судья Владимир Усов. - Пришлось его отвести. А то спит и не воспринимает должным образом процесс. Прокуроры, по-моему, не очень готовы к участию в подобных процессах. Народ хочет таких доказательств, чтобы сомнений не оставалось. Например, по экономическим преступлениям присяжным сложнее что-либо объяснить. Тут все доказательства людьми, не имеющими юридического образования, воспринимаются трудно. С убийствами, конечно, проще".
Свою роль играет и пресловутый национальный характер. "Если российскому присяжному придется выбирать между буквой закона и личным опытом, это будет очень непростой выбор, - продолжает Маховская. - Например, для наших людей важен личный эмоциональный контакт с подсудимым: глянется - не глянется. Причем отношение к нему может меняться в ходе процесса на противоположное. Сидит человек в клетке, лицо неприятное, его обвиняют во всяких ужасах. Ну, кажется, вот он - монстр. А потом вспомнишь, например, старшину в армии - рожа страшная, а при этом душа-человек. И все, хочется подсудимому верить".
Прокуроры часто жалуются на то, что присяжные априори доверяют доводам защиты больше, чем собранным следствием доказательствам. А все потому, что многие, если не все, у нас уверены в том, что российские правоохранительные органы обычно плюют на процессуальные тонкости и далеко не всегда разборчивы в средствах. Пытаться разубедить россиян в этом бесполезно: каждая встреча с сотрудником ГИБДД или ППС - липшее тому подтверждение.
Так что прокурорам на процессах с участием присяжных приходится отдуваться не только за ляпы следствия, но и за грехи "продавцов полосатых палочек".

На грани фола
Еще в большей степени веру в объективность присяжных подрывают запрещенные приемы, от которых стороны в процессе могут удержаться далеко не всегда. Так, по закону заседатели не должны ничего знать о личности подсудимого. То есть, например, прокурор не может указывать им на то, что подсудимый уже имел судимости или что он хронический алкоголик. В свою очередь, адвокат не имеет права в присутствии присяжных указывать, скажем, на то, что показания из его подзащитного на предварительном следствии были попросту выбиты. Потому что в УПК есть норма - все вопросы о недопустимости доказательств должны рассматриваться в отсутствие присяжных заседателей.
Именно эти два правила нарушаются чаще всего. Так, некоторые адвокаты любят размещать в прессе материалы под громкими заголовками вроде "Невиновного под суд! " или "Пострадал за правду", а затем ненароком положить свежую газету себе на стол так, чтобы присяжные этот заголовок видели.
"Такие приемы могут быть очень эффективными, - говорит Маховская. - Нашим присяжным свойственно ориентироваться на то, о чем говорят на улицах. Чтобы о них сказали - вот какие молодцы! "
Конечно, председательствующий в процессе судья должен следить за тем, чтобы таких нарушений не было. Однако максимум, что он может предпринять, - это сделать стороне замечание. Присяжным делают разъяснение, что такую-то и такую-то реплику они не должны принимать во внимание, когда будут совещаться по поводу вердикта. Толку от таких призывов немного - это все равно что попросить человека не думать про белую обезьяну. Если судья говорит, что заседатели не должны думать про подсудимого, которому приходится с больным сердцем сидеть в СИЗО, они обязательно начнут о нем думать.
"Ведь знают же, чего нельзя говорить присяжным! - возмущается Дмитрий Фомин. - Нужно законодательно обязать стороны должным образом вести себя в процессе. Ну, например, до трех замечаний. А потом отстранять их от участия в деле".
Впрочем, такие нарушения - еще цветочки. "Были случаи, когда давление обвинения на коллегию становилось совсем беззастенчивым, - говорит Тамара Морщакова. - По делу Поддубного, например, присяжных вообще вызывали на допрос в прокуратуру". Справедливости ради нужно сказать, что защита также "отличилась" на том процессе. После провозглашения приговора, основанного на оправдательном вердикте, гособвинитель застала всю коллегию в ресторане... с адвокатами.

Из двух зол
"...Хотел бы я, чтобы меня самого судил суд присяжных? Типун вам на язык, вообще не хочу, чтобы меня судили. А если серьезно... - Бывший подмосковный присяжный Сергей надолго замолчал. - Вообще-то хотел бы. Как потенциальный подсудимый, я за суд присяжных. На миру и смерть красна.Но когда думаешь о том, что столько беспредела кругом, что присяжные в судах иногда ведут себя по-идиотски, кажется, что обычный суд лучше. Это как из двух зол выбирать". И выбрать из них меньшее очень трудно.