Мы вас не отпустим Главная цель Болонской декларации - масштабная студенческая мобильность внутри страны и за ее пределами. Россия пока к этому не готова

Сделан еще один шаг, приближающий нашу образовательную систему к европейским порядкам и правилам игры. 25 октября президент России Владимир Путин подписал закон, согласно которому с 1 сентября 2009 года в России будет повсеместно введена двухуровневая система образования. Это один из ключевых шагов в рамках присоединения к Болонской декларации, причем шаг, важный не только в практическом, но и в символическом смысле.
Однако сближение России и Европы в вопросах образования неминуемо окажется очень долгим. И главная проблема даже не в сопротивлении руководителей вузов, которые, по прогнозам некоторых сторонников реформы, будут затягивать трансформацию. Затягивать, конечно, будут, однако университеты - не единственное слабое звено в цепочке. К полномасштабному внедрению болонских принципов сегодня не готовы ни чиновники, ни студенты, ни даже многие работодатели. Ведь эти принципы требуют такой гибкости, которая нашей образовательной системе давно уже несвойственна, а нашему обществу попросту незнакома.
Двое против одного
-----------------
Правила Болоньи
Болонский процесс - это соглашение между странами Европы о создании единого пространства высшей школы. Официальный старт процессу дан 19 июня 1999 года, когда министры образования 29 стран Европы приняли в Болонье декларацию "Зона европейского высшего образования". Сегодня Болонский процесс объединяет уже 45 стран, Россия присоединилась к нему в 2003 году.
Основными составляющими Болонского процесса считаются:
- введение двух уровней образования, первый из которых длится три-четыре года и заканчивается получением базового диплома (бакалавриат), а второй ведет к получению степени магистра или доктора;
- сопоставимая система дипломов и научных степеней, обеспечивающая трудоустройство в рамках всей европейской зоны высшего образования;
- европейская система перезачета учебных курсов (ECTS). За каждый успешно пройденный курс студент получает определенное количество зачетных единиц, измеряющих трудоемкость занятий. Чтобы успешно закончить бакалаврскую или магистерскую программу, нужно набрать заданное число кредитов (скажем, 60 кредитов примерно соответствуют одному году обучения). Проучившись два - два с половиной года в бакалавриате, студент может выбрать программу стажировки в любом вузе Европы. За изученные курсы или даже за занятия на летних и зимних школах он получит кредиты, которые потом должны быть засчитаны в родном университете;
- создание единых критериев, позволяющих оценивать качество высшего образования.
-----------------

Болонская декларация обещает российским вузам действительно кардинальные перемены. Даже для европейцев реализация болонских принципов не всегда проста (недовольство новой системой выражала, например, германская профессура). Нашу университетскую среду ждет еще более серьезная перетряска. Сегодняшнюю пятилетнюю систему подготовки специалистов сменят два уровня образования - бакалавриат (четыре года обучения) и магистратура (два года). По идее, на первом уровне университет обеспечит базовую подготовку, достаточную для практической профессиональной деятельности. Магистратура - это углубленное и специализированное обучение с исследовательской составляющей. После него выпускник становится "продвинутым" специалистом в определенной области, а может и начать академическую карьеру.

Кроме того, дипломы российских вузов будут снабжаться единым европейским приложением. Этот документ содержит информацию об образовательной системе страны, характеристику данного университета и суммирует результаты обучения. Также Болонская декларация требует создать механизм признания дипломов иностранных вузов, внедрить общие критерии оценки качества образовательных программ.
По мнению ректора Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета (ЛЭТИ) Дмитрия Пузанкова, некоторые шаги можно сделать достаточно быстро и безболезненно. Так, европейское приложение к диплому уже выдается в некоторых российских университетах, например в ЛЭТИ, Санкт-Петербургском государственном политехническом университете и Российском государственном педагогическом университете (РГПУ) имени Герцена.
Гораздо сложнее внедрить двухуровневую систему подготовки, которая требует изменить содержание и формы самой учебной работы. Задачи обучения в бакалавриате и магистратуре должны быть разделены. Оппоненты новой системы утверждают, что в рамках четырехлетней программы по очень многим направлениям просто невозможно подготовить полноценного профессионала. Есть опасность, что кафедры и вузы выберут самый простой путь - одни программы обучения сожмут до четырех лет, другие растянут до шести, не внеся ничего нового в образовательный процесс.
При такой практике реформа, конечно, не даст результата. Как отмечает начальник учебно-методического управления РГПУ имени Герцена Ольга Акулова, "распространено мнение, что можно подготовить бакалавра за счет сокращения тех или иных дисциплин. Программу сократить можно, но это не будет иметь никакого отношения к подготовке бакалавра. Переход на многоуровневую систему - это изменение не сроков подготовки, а самой ее идеологии". Бакалавриат и магистратура - это принципиально разные образовательные программы. Директор Санкт-Петербургского филиала Государственного университета - Высшей школы экономики (ГУ-ВШЭ) - Александр Ходачек подчеркивает, что выпускник бакалавриата должен иметь возможность устроиться на работу, а затем, почувствовав потребность в дополнительных, более глубоких знаниях, прийти в магистратуру по интересующему его направлению.
1
При этом, согласно болонским принципам, Россия вправе сохранить непрерывную пятилетнюю систему подготовки. Но это целесообразно только для специальностей, где обучение составляет длинный, мало меняющийся по содержанию технологический процесс. Это, например, медицинское образование (которое и в Европе выделяется в общем ряду). Но таких исключений будет все-таки немного. Так, ЛЭТИ и Московский государственный технический университет имени Баумана рассматривали возможность перевести на новую систему все направления подготовки по техническим специальностям. В результате оказалось, что только 3 из 80 направлений не вписываются в новую систему, по остальным образование вполне можно разделить на два уровня. Вопрос только в том, как сделать это эффективно.
Отчасти само государство подтолкнет университеты к дифференциации бакалаврских и магистерских программ. Государственная аккредитация будет проходить отдельно по бакалавриату и магистратуре, и начальник учебно-методического управления СПбГУ Михаил Молитвин не исключает, что ряд вузов вообще лишат права выпускать магистров. Сократится и число бюджетных мест в магистратуре по сравнению с нижним уровнем обучения. В конечном счете, прогнозирует Молитвин, лишь около 30% бакалавров смогут поступать на магистерские программы.
А в перспективе и сами вузы будут заинтересованы в том, чтобы провести водораздел между бакалавриатом и магистратурой. Это сейчас многие ректоры и преподаватели сомневаются, что два уровня подготовки заработают как надо, но на самом деле вузы испытывают реальную потребность в новой системе. "В условиях динамичного развития техники и технологий учить по узко выбранной специальности неперспективно, - уверяет Дмитрий Пузанков. - Отечественная образовательная система работает с запозданием: мы, ориентируясь на сегодняшние потребности рынка труда, набираем студентов на определенные специальности. Но специалистами они станут только через пять лет, когда потребности экономики существенно изменятся. Именно поэтому необходима более гибкая система, которая могла бы сочетать в себе фундаментальную подготовку с получением профессиональных знаний, умений, навыков и определенной специализации". Введение двух уровней образования - это возможность диверсифицировать свое предложение на рынке.
Бакалавры под вопросом
Главная проблема двухуровневой системы связана, как ни странно, не с предложением, а со спросом. Бакалавров у нас традиционно считают недоучками, отмечает Михаил Молитвин. И студенты, и работодатели с большой опаской относятся к диплому бакалавра. Так, согласно недавнему опросу кадрового центра "ЮНИТИ", 20% руководителей в принципе не готовы взять на работу выпускника бакалавриата. Да и большинство других, в случае если предстоит выбор между бакалавром и специалистом, предпочтут второго.
Даже вполне открыто мыслящие менеджеры считают, что бакалавриат - не совсем полноценное образование. Директор дирекции по работе с персоналом банка "Санкт-Петербург" Валентин Катькалов отмечает: "Мы ежегодно принимаем на работу более 30% студентов по итогам прохождения практики, из них около 20% - студенты третьих-четвертых курсов". Потребность в специалистах с дипломом бакалавра есть, и положительный эффект от нововведений заключается в притоке кандидатов именно на стартовые позиции. В то же время Катькалов уверен, что "получение степени бакалавра должно главным образом быть подготовительной ступенью для дальнейшего обучения, так как не является фундаментальным образованием".
Сомнения работодателей, конечно, в чем-то оправданны, особенно если учесть возможные перегибы при переходе на болонскую систему. Но при такой позиции работодателей единственным нормальным дипломом в глазах студентов станет магистерский. "Надо понимать, что общество сейчас реально не готово к двухуровневой системе, - говорит Михаил Молитвин. - Государство не предпринимает никаких шагов, чтобы объяснить, что такое бакалавр и магистр". А без такой пиар-кампании продвинуть реформу будет сложно. Разве что сыграет эффект масштаба: если число бакалавров достигнет, например, трети от общего числа новоиспеченных специалистов, то работодатели начнут задумываться, так ли уж они отличаются от остальных выпускников.
К тому же в обозримой перспективе вполне вероятен конфликт между запросами работодателей и стратегиями вузов. Компании предпочитают магистров, но их объективно будет меньше, чем бакалавров. Это может вылиться в дискриминацию последних. Кроме того, рынок труда будет давить на вузы, подталкивая их к выпуску все большего числа магистров, и в итоге разница между двумя уровнями опять-таки будет размываться.
В то же время, как считают опрошенные нами работодатели, двухуровневая система может подтолкнуть вузы и бизнес к взаимодействию. "С переходом на принципы Болонского процесса сотрудничество будет более тесным, - считает Валентин Катькалов. - Компании заинтересованы в привлечении бакалавров, а в дальнейшем будут заинтересованы и в получении работником степени магистра. Это поможет его продвижению и развитию в рамках организации". Хотя более близкие контакты между университетами и компаниями назрели и помимо Болонского процесса, повсеместное введение бакалавриата, более короткой и гибкой формы обучения, сделает сотрудничество более выгодным для работодателей. Не менее интересна предпринимателям и магистратура. В ее рамках можно фокусироваться на развитии специфических компетенций, "затачивать" специалистов под конкретные направления бизнеса, отмечает исполнительный директор компании DataArt (ИТ-решения) Михаил Завилейский. А совместное обсуждение образовательных программ и качества обучения поможет смягчить упомянутый выше конфликт.
О чем говорят часы
2


-----------------
Угроза для докторов
Часто забывают, что Болонский процесс - это расширение мобильности не только студентов, но и преподавателей. Для этого необходимо взаимное признание степеней, и Болонская декларация требует перехода на единую высшую степень доктора философии (PhD). Российские реформаторы предлагают приравнять нашего кандидата наук к PhD, а степень доктора наук оставить для "внутреннего использования". Носителей последней могут переименовать в почетных докторов (похожим образом поступили в Венгрии, где звание доктора Венгерской академии наук стоит над стандартным PhD).
Однако такая реформа грозит ударить по статусу многих деятелей науки и может вызвать ожесточенное сопротивление, поэтому не исключено, что на практике она окажется лишь формальной. А если обладателей PhD будут готовить и выпускать по прежней модели подготовки кандидатов наук, то они не будут котироваться на мировом рынке и российские вузы себя еще больше дискредитируют.
Еще одна проблема связана с тем, что в России так и не сложилась практика поездок для чтения лекций в другой университет. Большинство преподавателей в западных университетах работают на временной основе, регулярно переходя из одного учебного заведения в другое. Постоянное место - знак признания научных и педагогических заслуг, который получают далеко не все. В России эта модель тоже, вероятно, столкнется с серьезным протестом.
-----------------

Идеологи Болонской декларации были озабочены двумя проблемами - как добиться реальной мобильности студентов и как обеспечить им возможность трудоустройства в любой европейской стране. В связи с этим предложены правила, гарантирующие сопоставимость национальных систем образования. Прежде всего это кредитно-модульная система, позволяющая студенту выбирать учебные курсы и строить индивидуальную программу обучения, временно учиться в других вузах и получать за это универсальные кредитные баллы (см. "Правила Болоньи").
Эта система интересна не только студентам, но и работодателям. Как свидетельствует Михаил Завилейский, компания которого уже работает с вузами - участниками Болонского процесса на Украине, система взаимозачета баллов стимулирует изучение английского языка, участие студентов в международных проектах, расширение кругозора и т. д. Она позволяет расширить и пул потенциальных сотрудников: специалисты компании могут читать курс в одном университете, но приглашать туда студентов других вузов, затем принимать их на практику и т. д.
В России система кредитов пока не вводится в массовом порядке, она была принята лишь в отдельных учебных заведениях (например, ГУ-ВШЭ, Российский университет дружбы народов, Смольный институт свободных искусств и наук СПбГУ). Неудивительно, ведь система эта противоречит идеологии российских государственных стандартов высшего образования. В России объем нагрузки измеряется в часах аудиторной и самостоятельной работы, что свидетельствует скорее о загруженности преподавателя, а не студента. Оценка курсов в кредитах - это попытка "взвесить" реальную работу студента в аудитории, при написании работ, чтении книг и т. д.
Кроме того, в России госстандарты и учебные планы определяют обязательный (и весьма значительный) набор дисциплин по каждой специальности, чаще всего не совпадающий с программами европейских вузов. В итоге сложно зачесть курсы, прослушанные в иностранном университете, и поэтому стажировка за границей зачастую рассматривается как академический отпуск. Да, впрочем, и внутри России реальной унификации нет: например, если вы переводитесь из регионального вуза в столичный, то вас запросто могут взять на второй курс вместо четвертого. А все потому, что в вашей alma mater пару предметов читают на более позднем курсе и вы их прослушать не успели.
Министерство образования и науки ведет себя непоследовательно: с одной стороны, выпускает уже упомянутые государственные стандарты, с другой - рекомендует введение кредитов. Специалисты министерства предложили утвердить единую формулу для пересчета кредитов в часы, но многие эксперты по образованию воспротивились идее: это означало бы просто переименование старой единицы измерения.
А пока вопрос не решен, вузы, внедряющие систему кредитов, вынуждены вести двойной учет: соблюдая требования стандарта, они все же приучают студентов к новой системе и могут указать накопленные кредиты в приложении к диплому. Также можно надеяться и на некоторое расширение свободы выбора курсов. В соответствии с разрабатываемыми сейчас новыми госстандартами высшего образования вузы смогут определять до 50% образовательной программы. Как следствие, состав дисциплин по выбору может быть расширен, хотя львиная доля курсов по каждой специальности все-таки будет закреплена в стандарте.
Где механизм?
3
Однако создание такой гибридной системы не имеет ничего общего со стимулированием реальной мобильности студентов, а значит, и с реальной конкуренцией между университетами. Михаил Молитвин обращает внимание на фундаментальную проблему - в России отсутствует система грантов для поддержки такой студенческой мобильности и приезда к нам западных преподавателей. В Европе действует ряд фондов (многие из них поддерживаются государством), финансирующих стажировки в других вузах внутри страны и за ее пределами. У нас таких организаций практически нет (есть разве что отдельные программы РГНФ), что резко ограничивает шансы на зарубежные стажировки и закрывает для студентов из регионов дорогу в ведущие столичные вузы. Все остается на уровне индивидуальных инициатив.
Кроме того, даже если российская высшая школа научится признавать результаты обучения в иностранных заведениях, наши студенты не ринутся штурмовать Сорбонну и Кембридж. Этому мешает хотя бы уровень образования. По мнению Александра Ходачека, мобильность требует улучшения языковой подготовки, в том числе практической. Целый ряд предметов целесообразно преподавать на европейских языках. Кроме того, необходимо более качественное обучение по выбранной специальности, иначе российские студенты смогут стажироваться только в университетах с низким уровнем отбора.
Наконец, сам подход к преподаванию в российских вузах не соответствует идеологии Болонского процесса. Акцент в декларации сделан на самостоятельное обучение, и преподаватель выступает не в роли основного носителя знаний, как у нас, а в качестве помощника, проводника. Михаил Молитвин говорит, что в российских вузах отсутствуют и система учета деятельности студентов, и институт советчиков, или тьюторов, которые помогали бы студенту выстроить индивидуальную образовательную траекторию. Без этого о реальной мобильности, о свободе выбора и говорить не приходится. Но пока что, осторожно признает Ольга Акулова, не все российские преподаватели готовы кардинально менять образовательный процесс.
При таких условиях сдерживание мобильности студентов, безусловно, выгодно большинству вузов. Ведь если государство начнет стимулировать поездки и стажировки, то лучшие студенты немедленно включатся в эту систему, а останутся менее успешные. Для притока сильных студентов из-за границы условий тоже нет: рейтинги российских вузов низки, их преподаватели на мировом рынке не котируются, специальные программы для иностранцев на английском языке не вводятся. Основным конкурентным преимуществом региональных вузов остается невысокая цена обучения, и в результате основной поток иностранных студентов - это молодые люди из стран с гораздо худшим уровнем образования.
Наиболее сильные российские университеты, давно уже внедряющие элементы болонской системы, вероятно, выиграют от сближения нашего образовательного пространства с европейским. Они смогут привлечь лучших преподавателей и студентов, заинтересовать спонсоров. Однако было бы ошибкой рассчитывать, что и остальные вузы со временем подтянутся. Стимулов и ресурсов для трансформации у них нет. Поэтому задача государства - заняться институциональной и финансовой средой высшего образования, постоянно подталкивая вузы второго эшелона к небольшим реформам. Иначе болонские принципы так и останутся на бумаге.