Шире взгляд в области неестественной науки

Как известно, академик Ландау отвергал принятое некогда в нашей стране деление наук на математические, естественные и общественные (к коим относится экономика). Гениальный физик предложил собственную классификацию: "бывают науки сверхъестественные, естественные и неестественные"

__________________________________

Бизнес-образование учит принимать решения, а экономическое - их обосновывать

Экономическая наука - наука наполовину. Но на какую?

Экономист - это специалист, которого научили обосновывать то, что обоснования не имеет

Три грации экономического образования: абстракция, аскеза и всеядность. Кто из них выживет на российской земле?

______________________________________________

В неестественности экономики есть что-то сверхъестественное

"Был этот мир глубокой тьмой окутан.
Да будет свет! И вот явился Ньютон".
Английская эпиграмма XVII века

"Но сатана недолго ждал реванша.
Пришел Эйнштейн - и стало все, как раньше".
Английская эпиграмма XX века

Бизнес-образование учит принимать хозяйственные решения. Экономическое - их обосновывать, исходя из того, что ежесекундно принимаемые массой потребляющих, производящих и управляющих субъектов решения (более того - их мотивы и последствия) сливаются в объективные экономические процессы, факторы и закономерности, приобретая неумолимость сил природы. Однако учить экономике нелегко. Потому что у экономической действительности есть свойства, отличающие ее от других сил природы и превращающие ее в весьма зыбкую почву для обоснования решений. Тут впору говорить о том, что сатана не просто время от времени берет реванш, а просто таки правит здесь бал.

Во-первых, историки экономических учений, сопоставив их с экономической историей, установили относительность всех известных теорий в этой области. В одно и то же историческое время в экономике разных стран могут быть верны различные теории только потому, что экономические системы в них находятся на разных ступенях эволюции. С другой стороны, на едином географическом пространстве разные теории могут быть верны строго последовательно, потому что эволюция хозяйственной системы идет по кругу - так кейнсианцы и неоклассики попеременно становятся экономическими советниками американских президентов.

Во-вторых, на поведение экономики оказывают влияние факторы, далеко выходящие за ее рамки. Во всем мире рыночные субъекты оптимизируют свое поведение на несовершенных рынках (других в реальности не бывает), пользуясь технологиями с теоретическим корнями в неоклассике - учении о совершенных рынках. И достигают при этом успеха, потому что цели субъектов соответствуют технологии: максимум прибыли, минимум затрат. А вот в современной России с ее мягкими, по определению теоретиков, институтами собственности могут отторгаться экономико-математические методы - технология, рассчитанная на объективный и эффективный процесс распределения ресурсов. Многие еще заинтересованы в личном влиянии на это распределение, и для реализации такой цели более всего подходит технология торга, а не строгая математика.
Однако - "определение целей не входит в сферу экономической науки (оно вообще не входит в сферу науки)" (Морис Алле. Экономика как наука. - М., 1995). Естественным наукам легко быть естественными с таким выводом - понятие цели для поднадзорных им процессов вообще абсурдно. А экономике приходится искать свои пути.

В-третьих, в экономике специфика проявления закономерностей - само по себе закономерность. И поэтому математика, способная одним своим присутствием придать науке естественность, в данном случае не вносит системы в это безумие (скорее верно обратное). "Экономику нельзя сравнивать с естественными науками, потому что в естественных науках есть повторяемость опытов: если физик сделал какое-то открытие, то оно не считается таковым до тех пор, пока вторая, пятая, десятая лаборатория не повторит опыт с теми же результатами. В экономике ничего подобного невозможно. Известный вам Джеффри Сакс решил, что если у него получилось что-то такое в Колумбии, то это теперь будет получаться в любой другой стране, но в Польше уже не так красиво вышло, а в России - совсем не получилось. Хотя делал все то же самое, но для другой страны.

Математика в экономике - только один из методов, очень сильный, но не всеобъемлющий. Есть экономисты высокого класса, совершенно не понимающие, что такое математическое доказательство. Тем не менее им подвластно понимание причинно-следственных связей в экономике" (Валерий Макаров, ректор Российской экономической школы, директор Центрального экономико-математического института).

Математическая экономика, витающая в сфере вогнутых функций, выпуклых пространств, дискретности и бесконечномерности, достигла огромных успехов в построении безукоризненно логических и внутренне непротиворечивых теорий, где теорема за теоремой плавно перетекают друг в друга. Но, положа руку на сердце, найти в реальной экономике комбинацию факторов, подтверждающих эти теоремы, невозможно.

И - наоборот, с помощью эконометрики, которая "скорее аппарат, чем наука, позволяющий из хаотического набора фактов уловить некую тенденцию, которая может быть значима" (Ярослав Кузьминов, ректор Высшей школы экономики), без предварительного выяснения причинно-следственных связей можно установить такое, что, не будучи теоретически объяснено, верно везде.

Вот почему Дж. Кейнс так писал об этой области человеческих знаний: "Предмет легок, но малочисленны те, кто добивается в нем успеха. Парадокс состоит в том факте, что ученый-экономист должен обладать редкой комбинацией талантов... Он должен быть математиком, историком, государственным деятелем, философом..." Совмещение несовместимого в экономисте необходимо для понимания относительности всего экономического, а также многоликости и многообразия экономической жизни. Если экономическое образование дает обучаемому хоть малейший шанс прийти к этому пониманию, то его можно считать состоявшимся. Но, как говорится, возможны варианты.

Америка России подарила пароход

В России представлены все три подхода к экономическому образованию.

Но немецко-французский вариант имеет наиболее сильные позиции, и это понятно: есть соответствующие традиции. Поэтому несмотря на то, что сегодня нужно бороться за студента, настроенного прежде всего на захват рабочего места в бизнесе, его стараются не оставлять без широты взгляда, а по существу - без дополнительного шанса адаптироваться к новым условиям.

К этому приходят даже сугубые прикладники, понимающие преимущества университетского, то есть неоднозначного, без готовых рецептов, подхода к образованию. Говорит Альберт Алешин, декан факультета экономической кибернетики РЭА им. Плеханова: "Имею честь сообщить вам, что наши выпускники не имеют проблем с трудоустройством. Сейчас несколько ребят пошли на серьезные должности в аналитические структуры финансово-промышленных групп. Чем это определяется? Хорошим математическим образованием. Экономические дисциплины у нас даются не в меньшем объеме, чем на общеэкономическом факультете: экономическая теория, основы западной и восточных экономических систем. Компьютерная подготовка: наши дети учатся работать с современными программными продуктами. А на завершающих курсах происходит концентрация всего этого на основе экономико-математического моделирования всех доступных нам процессов, анализа результатов расчетов. Пытаемся ответить на вопрос: а что будет, если..? Вот эта гибкость и есть основное достоинство наших выпускников".

Гибкость подхода исповедуют и в Высшей школе экономики.

Распространение университетского подхода создает серьезную конкуренцию его оплоту в системе "дореформенного" образования - экономическому факультету МГУ. В свое время это было едва ли не единственное место, где студенты могли представить себе экономические знания в системе благодаря всеохватывающему разнообразию курсов (от высокотеоретических до сугубо практических типа бухучета). Это также повышало вероятность появления неординарных личностей в преподавании. Студентов учили и догматики, все мерящие мерками марксизма, - и такие ученые, как Александр Анчишкин, который вводил в оборот достижения "буржуазной" науки (производственные функции) в качестве инструмента реалистичного анализа роста экономики. Политэкономы социализма создавали нереальный образ якобы господствующей в стране экономической системы, а Алексей Емельянов, читая экономику сельского хозяйства, открывал студентам совсем другой, суровый облик экономической жизни в стране.

К сожалению, сейчас факультет - alma mater автора этой статьи и многих сотрудников "Эксперта" - находится в кризисе. Оценки глубины кризиса и средств борьбы с ним разнятся, но он есть. Это следует из слов декана факультета Василия Колесова о том, что еще не все преподаватели готовы читать курсы, соответствующие современным стандартам подготовки экономистов (одни, не зная иностранного языка, не могут освоить новые источники, у других сохраняются старые стереотипы мышления). То есть не готов факультет к тому, чтобы все читаемые на нем курсы были одного - высокого - качества.

Все, конечно, перестраивается: изживается ограниченность, догматизм (марксизм - краеугольный камень прежней подготовки - введен в курс "Анализ экономических систем" на общих правах с Маршаллом и Кейнсом), вводятся новые курсы. Причем основа для перехода к новым понятиям имелась и раньше. По словам декана, студенты всегда получали представление о современных экономических понятиях. Только не от политэкономов, главных фигур на факультете того времени, а от чужеродных им математиков, читавших курсы математических методов в экономике. А сейчас, когда введены курсы макро- и микроэкономики, математики заняли там ведущие позиции, значительно быстрее политэкономов освоив эти дисциплины. И вообще на факультете произошел микропереворот: как утверждает один из его руководителей, судьба факультета теперь не в руках профессуры старой закалки, а в руках доцентов.

Как и прежде, студентам читают подробные курсы истории экономической мысли и экономической истории - это оставляет, как говорит г-н Колесов, хороший след: "И на этот след мы укладываем кирпичик - экономикс. Правда, сначала спорили, и сейчас многие наши преподаватели считают, что экономикс - это примитивно, упрощенно, но другой-то основы для обучения профессии экономиста сегодня нет".

В числе шансов на выживание экономического факультета МГУ и планы реформирования alma mater на "аглицкий манер". Хотя английский вариант экономического образования в России практически отсутствует - пока. Но через некоторое время и он ожидается в гости к нам, и местами может закрепиться всерьез и надолго. Уже создается факультет прикладной экономики в Московской высшей школе социальных и экономических наук (о ней мы писали в N12) совместно с Уорвикской школой бизнеса. Кроме того, в июле Высшая школа экономики намерена открыть при себе с помощью Лондонской школы экономики и политических наук международный колледж экономики и финансов.

Что касается американского варианта, то пример налицо: Российская школа экономики. Это двухгодичная школа, практически вторая ступень высшего образования. Требования по математике к поступающим настолько высоки, что большинство студентов составляют математики, физики и технари. Согласно внутривузовской статистике, достаточно много выпускников уезжает в зарубежные университеты и пишет там диссертации. Однако для того, чтобы найти применение в России, студентам надо понять по крайней мере то, что понял их ректор за годы работы в ЦЭМИ (см. выше), - к экономике нельзя подходить с мерками естественных наук.

На этот счет у автора возникли сомнения: уж очень нелогичным тогда представляется набор учебных курсов и выбор преподавателей. Если сюда в основном попадают математики и физики, то зачем их нагружать теорией вероятности, углубленной математикой для экономистов - для того, чтобы занять сотрудников ЦЭМИ? Например, с точки зрения всеобщей относительности экономической теории можно понять, почему экономику здравоохранения читает профессор университета Бен Гурион в Негеве - потому что в Израиле образцовое здравоохранение. А почему для чтения курсов по экономике переходного периода приглашены профессора из США и Израиля - непонятно. Логичнее было бы тогда пригласить этого самого Джеффри Сакса с его уникальным опытом неповторяемости эксперимента в экономике. И если ректор школы убежден, что курсы типа макро- и микроэкономики, не принятые у нас раньше, по-настоящему могут читать лишь те, кто воспринял заложенные в них подходы с детства, то почему курс "Богатство и бедность в России" читает профессор из Эссекса?

И наконец, если сюда приходят выпускники вузов, усвоившие, что прежняя специализация не дает им возможности найти себе применение при нынешнем положении на рынке труда, и ищут в экономической подготовке опору в трудоустройстве, то почему один из них в разговоре с корреспондентом всерьез утверждал, что им абсолютно не нужен курс бухгалтерского учета? Знание счетоводства (или чего-нибудь такого сугубо прикладного) - не позор для математика, а поддержка в будущей профессиональной деятельности (скажем, в качестве специалиста по использованию количественных методов финансового анализа). А впрочем, ребята в школе умные, и это ее основной ресурс. Тут уместно рассказать один бородатый анекдот. Заходит человек в магазин и видит ценники: "Мозги математика - 3 копейки за кг", "Мозги физика - 5 копеек за кг", "Мозги экономиста - 10 руб. за кг". Покупатель, естественно, интересуется у продавца - чего ж мозги экономиста такие дорогие? И получает ответ: а сколько их на килограмм забить-то надо! Вот и учи экономистов после этого.

Несмотря ни на что, "главный экономист" - фигура в бизнесе ключевая

Рассказывает Павел Теплухин, главный экономист инвестиционной компании "Тройка Диалог". Успешно закончил Лондонскую школу экономики и политических наук (London School of Economics and Political Sciences), о чем свидетельствует полученная им степень магистра экономических наук (Master of Science of Economics).

- Эта школа - одно из ведущих европейских учебных заведений в области экономических наук. По экономическому, я подчеркиваю, образованию - а это радикально отличается от бизнес-образования. Вопрос о бизнес-образовании в Школе экономики в принципе не стоит. Для людей, заканчивающих это учебное заведение, прямая дорога по трем основным направлениям. Первое - международные финансовые организации типа Мирового банка (около 10 процентов его сотрудников - выпускники именно этой школы). Второе - государственная администрация: министерства финансов, центральные национальные банки. Третье - чистая наука и преподавательская деятельность. Этим она и отличается от бизнес-школ.

Для многих отраслей бизнеса эти люди over-qualified (слишком квалифицированные), даже для некоторых инвестиционных и коммерческих банков. Они знают слишком много того, чего не нужно знать, и не знают того, что знать нужно. Они не знают основ бизнес-администрирования (management), чисто прикладного маркетинга. Поэтому для зарабатывания денег на постоянной основе они люди бесполезные. Их по сути надо заново учить. С другой стороны - они знают central banking, то есть политику центрального банка, они знают предмет public finance, бюджетное планирование, прогнозирование доходов, занятости, то есть те вещи, которые на уровне текущей жизни бизнеса ни к чему.

А что же я все-таки делаю в "Тройке Диалог"? "Тройка Диалог", как многие российские банки, имеет западных клиентов, которые, прежде чем начать бизнес в той или иной стране, хотят получить представление о том, что же происходит в этой стране в общеэкономическом плане. У каждого из наших контрпартнеров есть chief еconomist или chief strategist (главный экономист или главный стратег). Задача этих людей состоит в том, чтобы они постоянно проводили мониторинг экономической ситуации, делая какие-то краткосрочные и среднесрочные прогнозы: по развитию обменного курса, по развитию процентных ставок, развитию каких-то коэффициентов, политической стабильности - и делали соответствующие доклады, которые становятся основой для принятия тех или иных коммерческих решений. И моя задача состоит в том, чтобы обслуживать этот класс людей. Которые являются ключевыми фигурами в каждой из этих организаций. Без их согласия решения не принимаются. И практически все они закончили ту же школу, что и я, - Лондонскую школу экономики.

Вторая задача - общение с нашими трейдерами. Потому что это умные ребята - очень грамотные технически, способные, хорошо разбираются в текущих конъюнктурах, колебаниях - сегодня вверх, а завтра вниз. Но им трудно сказать, а что будет через неделю. Потому что это более сложная задача. Она требует более фундаментального анализа с учетом того, что происходит в сфере финансового обращения, процентных ставок, бюджетного дефицита, предложения-спроса. А это то, чему меня учили. Я не могу сказать сегодня, как завтра пойдет доход - вниз или вверх, но я могу сказать, что будет через месяц. Поэтому получается, что мы как бы дополняем друг друга. Такие знания очень важны для организаций с длинным инвестиционным горизонтом.

Третья задача, возникшая недавно, - подготовка к работе с облигациями российских регионов. Я знаю, как определить их рейтинг, который основывается на анализе экономического развития того или иного региона с учетом очень многих факторов.

Напоследок корреспондент "Эксперта" задал мучающий его после общения с бизнес-образователями вопрос: а как там со списыванием? Ответ: "Да там списывать просто бесполезно, и шпаргалки писать бесполезно, потому что не успеешь ими воспользоваться. На семинарах или когда пишешь эссе - думай сколько угодно. А на экзамене надо включать автомат - написать ответы на сорок вопросов за полтора часа довольно тяжело. И времени на то, чтобы думать, не остается. Объем материала безумный абсолютно".