Мнение

Андрей Александрович, министр экономического развития и торговли Герман Греф уже три недели был на больничном, а с сегодняшнего дня ушел в отпуск до 12 мая. Ведомство осталось без главы именно тогда, когда надо проводить налоговую или, например, административную реформу. Греф уже несколько раз просил дать ему отставку, но удовлетворения своей просьбы не получил. Насколько серьезный ущерб может нанести сложившаяся ситуация? И что будет, если Греф все же уйдет в отставку?

Я бы спокойнее оценивал эту ситуацию. В чем-то спокойнее, в чем-то сложнее, чем кажется. Проще она в том, что административная и налоговая реформы до 12 мая вряд ли будут реализованы. Сказать, что он ушел в момент, когда все должно быть сделано, было бы неверно. И та, и другая реформы занимают годы. То, что конкретного министра не будет на рабочем месте в какой-то период времени, вряд ли сильно отразится на этом процессе. Здесь немного переоцениваются текущие конъюнктурные последствия.
Но в более общем плане я могу согласиться. Потому что разговоры о том, что Греф подавал заявления об отставке, свидетельствуют о том, что предложенная им программа буксует. Греф понимает это, судя по его действиям. То, что сейчас разрабатывается программа Грефа №2, к сожалению, является попыткой написания новой бумаги, а не предложения новых вариантов решения проблем. Думаю, что действия Грефа можно интерпретировать как, с одной стороны, осознание проблем, но с другой стороны, отсутствие внятных вариантов их решения. Второе более серьезно, чем разговоры об опасности отсутствия Грефа для налоговой реформы.
Отсутствие этих решений связано с тем, что в экономических дискуссиях последних месяцев преобладает хаотический подход к решению проблем, предполагается, что правительство всесильно. Если оно что-то решило, то оно это может реализовать. Этот подход возобладал, к сожалению, к моменту подработки программы Грефа, когда была вначале попытка некоего диалога власти и общества, такой диалог был заявлен. Деятельность ЦСР была относительно успешней, она породила позитивные ожидания, благодаря подобному подходу учета мнений разных людей. Но эти позитивные ожидания сформировались в том числе благодаря начавшемуся экономическому росту после кризиса 1998 года. К сожалению, эта иллюзия привела к тому, что укрепление властной вертикали, которое было инициировано в 2000-2001 году, привело не столько к укреплению государства, сколько к бюрократичной консолидации, укреплению госаппарата. И к тому, что сейчас мы идем по той же модели, по которой двигались в 1990-е гг. Может быть, больше влияния на процессы у госаппарата, но двигателем являются по-прежнему частные интересы. Но изменить эту ситуацию можно только при условии здравого подхода к усложнению проблемы, когда мы будем выяснять не только, что нужно делать, об этом говорят все бумаги последнего времени, об этом говорили Гайдар и другие в разное время. Они все обсуждают проблему, что нужно делать неразумному правительству, которое не может вывести экономику из сырьевой ямы, ускорить темпы развития. Но нужно понимать, кто это может делать, а не только то, что нужно: пытаться диверсифицировать экономику, допустим, передать ресурсы сырьевых отраслей в пользу обрабатывающих. С этим никто не спорит. Вопрос в том, кто в этом заинтересован, а кто нет. И надо добиться некоего баланса интересов. Потому что попытки продавливать что-то встречают активное сопротивление и имеют нулевой результат.
А второй существенный вопрос, как это делать, какие механизмы, как инструментально можно решить ту или иную задачу. Именно после как баланс интересов сложится, нужно переходить к обсуждению, что делать в деталях.
Герман Греф понимает проблему. С одной стороны, это хорошо. После кризиса 1998 года абсолютное большинство экспертов и людей во власти не осознавали того, что если ничего не изменить будет новый кризис. Сейчас все это осознают и понимают. Пусть кризис будет не завтра, а через год, при сохранении нынешней политики. Проблема в том, что пока и у Грефа, и у других людей нет подхода к проблеме, не могут они предложить других вариантов ее решения.