Пальба по ценам

Председателю Банка России Сергею Игнатьеву, похоже, надоело быть руководителем крупнейшего обменного пункта в стране. Скупая валюту в попытке не допустить удорожания рубля, ЦБ который год перекармливает экономику деньгами, подстегивая инфляцию. Чтобы удержать рост цен в жестких границах, ЦБ готов сократить скупку валюты и допустить повышение номинального курса рубля. Отраслевые лоббисты обещают не пережить этого, но ничего страшного с российской экономикой не случится.

Мишень Центробанка
«Дорогой Майкл». Это председатель Резервного банка Новой Зеландии Алан Боллард пишет министру финансов Майклу Куллену. Ссылаясь на лежащую на нем «высокую ответственность», Боллард предлагает Куллену «обсудить взаимоотношения». Ответственность у Болларда действительно высокая—по контракту он может быть уволен, если инфляция выйдет за пределы целевого коридора (1–3%). Все дело в том, что в 1989 г. Новая Зеландия первой в мире стала проводить политику таргетирования инфляции. Переписку Сергея Игнатьева с Алексеем Кудриным на сайте Банка России не публикуют. Но и наш ЦБ в «Основных направлениях денежно-кредитной политики» на 2007 г. заявил, что видит своей задачей переход к таргетированию инфляции. «Речь о среднесрочной перспективе»,—поясняет первый зампред ЦБ Алексей Улюкаев. В переводе на русский—через 3–5 лет.
Чтобы понять, зачем нашему ЦБ новозеландский опыт, стоит вернуться в конец 1970-х. Первые опыты с таргетированием были проведены в конце 1970-х гг., на пике стагфляции—вопреки предсказаниям кейнсианской теории инфляция и безработица росли одновременно. В 1979 г. новый председатель ФРС США Пол Волкер и его коллеги из Банка Англии, где к власти пришла Маргарет Тэтчер, развернули борьбу с инфляцией путем таргетирования денежного предложения—в полном соответствии с рецептами Милтона Фридмана. Один из основоположников монетаризма с конца 1950-х гг. доказывал, что оптимальный способ обеспечить стабильность цен—это поддерживать ежегодный рост денежного предложения на уровне 2–3%, соответствующем долгосрочным темпам экономического роста. Если центробанки будут строго придерживаться этого правила, инфляционные ожидания компаний и потребителей стабилизируются на низком уровне.
Что было гладко в теории, оказалось болезненным на практике. После самого глубокого спада со времен Великой депрессии ФРС поспешила объявить о победе над инфляцией в 1982 г., когда ее уровень был еще довольно высоким (4%), а в 1984 г. и вовсе отказалась от таргетирования. В Британии производство упало на 7,5%, безработица выросла до 10%, а инфляция—вопреки предсказаниям монетаристов—подскочила с 10 до 22%. На этом эксперименты с «чистым фридманизмом» были завершены.
В Новой Зеландии решили применить другую модель. В начале 1980-х там боролись с инфляцией самыми нетривиальными способами—например, путем замораживания процентных ставок, цен и зарплат. Наконец, в 1989 г. там был принят закон, вменивший в обязанность минфину и центробанку заранее объявлять целевой диапазон инфляции. За промах несет ответственность председатель Резервного банка, а это внушает экономическим агентам уверенность в том, что он не запустит печатный станок накануне выборов.
Таргетирование инфляции, по сути, развязывает руки центробанкам: главное—вписаться в заявленный диапазон, как—решать регулятору. Модель оказалась эффективной. Если в 1980–1989 гг. потребительские цены в Новой Зеландии росли в среднем на 11,8% в год, в следующее десятилетие среднегодовую инфляцию удалось сбить до 2,1%. В 1991 г. к таргетированию перешла Канада, в 1992-м—Великобритания.
По данным Александры Эстио из BNP Paribas, такую политику проводят центробанки 7 развитых и 13 развивающихся стран. Чехия взяла эту политику на вооружение в январе 1998 г. До этого Народный банк Чехии пытался бороться с инфляцией путем жесткого контроля за денежной базой и привязки кроны к валютам основных торговых партнеров. Вице-президент чешского Народного банка Людек Нидермайер убежден, что решение было правильным. Правда, результаты в Чехии оказались не столь впечатляющими, как в развитых странах: с 7,5% в 1997 г. инфляция снизилась до 5% в 2005-м.

Стрельба дуплетом
Таргетирование предполагает, что у Центробанка должна быть только одна цель, а российский закон о ЦБ ставит перед ним сразу три: обеспечение устойчивости рубля, развитие банковской системы и бесперебойное осуществление платежей. Когда же Игнатьеву пеняют за то, что индекс потребительских цен (ИПЦ) по итогам года превысил прогнозную планку, тот всегда может сказать, что рост денежного предложения, за который отвечает ЦБ,—самая важная, но далеко не единственная причина роста цен. «Базовая» инфляция, очищенная от немонетарных факторов, в 2005 г. была на 2,6 процентного пункта ниже, чем рост потребительских цен,—8,3% против 10,9%.
На самом деле Центробанк тратит слишком много сил на то, чтобы сдержать укрепление номинального курса рубля. Основной способ борьбы за слабый рубль—скупка экспортной выручки. Но поскольку количество и стоимость денег в мировой экономике определяют совсем другие центробанки, подчиненным Игнатьева приходится гасить всплеск глобальной ликвидности, вызванный политикой «дешевых денег» в Америке и Японии, с помощью печатного станка: в прошлом году ЦБ увеличил свои резервы на $58 млрд, а за восемь месяцев этого года—на $83,5 млрд. Неудивительно, что с 2000 г. фактический ИПЦ в среднем превышал официальные прогнозы на зловещие 2,666 процентного пункта в год.
Терпение ЦБ подходит к концу. С 2007 г. он собирается ослабить контроль за номинальным курсом рубля, прогнозируя укрепление реального эффективного курса (к корзине валют основных торговых партнеров) в диапазоне от 0 до 10%. Дело не только в том, что верхняя граница коридора на один процентный пункт выше прогноза на 2006 г. (9%). Дело в подходе—вместо точной цифры осталась «вилка». Попытки правительства вернуть ЦБ на старые рельсы не удались. «Нам было сказано уточнить прогноз реального укрепления рубля—мы и уточнили, просто еще раз пришли к выводу, что наши расчеты верны»,—демонстрирует независимость Улюкаев. Независимость—вещь хорошая: в странах, применяющих таргетирование инфляции, президенты не вызывают на ковер глав ЦБ и не требуют от них защищать отечественного производителя. Но этого мало.

Слишком дешевые деньги
«С таким платежным балансом говорить о таргетировании инфляции бессмысленно»,—уверен главный экономист «Тройки Диалог» Евгений Гавриленков. В прошлом году активное торговое сальдо России достигло 15% ВВП. Как противостоять такой лавине денег?
Чтобы отвечать за инфляцию, центробанк должен иметь возможность управлять денежным предложением. Нынешняя ставка рефинансирования играет сугубо фискальную роль—она нужна бухгалтерам при расчете базы налога на прибыль. Определять цену денег она не может—ни банки, ни крупные компании не будут кредитоваться под 11,5% годовых, когда на мировом рынке можно занять чуть ли не вдвое дешевле.
В первом полугодии 2006 г. помимо огромного торгового сальдо $74 млрд наблюдался и чистый приток частного капитала—$12 млрд. Полная либерализация валютного режима делает Россию еще более привлекательной для притока валюты. Что же, остается ждать, когда либо нефть подешевеет, либо импорт, подросший в первом полугодии на 33%, «съест» торговый профицит.
«Не обязательно,—возражает Улюкаев.—Мы можем действовать и сами, диверсифицируя финансовый рынок». С помощью ставок можно не только впрыскивать деньги в экономику, рефинансируя банки, но и забирать их на депозиты в ЦБ. 18 августа 2006 г. остатки на депозитах коммерческих банков в ЦБ впервые за четыре года превысили объем средств на корсчетах—все дело в том, что с начала года ставка по депозитам ЦБ выросла с 0,5 до 2%.
Казахстан с 2005 г. официально проводит политику таргетирования инфляции. «С середины прошлого года мы последовательно поднимали ставки по депозитам с 2,75 до 4%»,—рассказывает директор департамента Нацбанка Казахстана Юрий Герасименко. Казахстан, как и Россия,—это открытая экономика, критически зависящая от мировых цен на нефть. Его торговое сальдо—$5,4 млрд в 2005 г.—кажется небольшим, но это почти 11% ВВП страны. Как и в России, в Казахстане основной канал производства денег—скупка валютной выручки Нацбанком. Таргетировать в этих условиях не очень получается. Целевой коридор инфляции, установленный в Казахстане на 2006–2008 гг.,—6,9–8,5%, а по итогам июля инфляция в годовом исчислении составила 8,7%.

Ну, поплыли?
Так что для полноценного таргетирования Банку России нужно пойти на более серьезное изменение правил игры—80% применяющих таргетирование стран имеет свободно плавающий курс национальной валюты. Но против прекращения валютных интервенций ЦБ выступают, кажется, все, начиная с президента, который недавно напомнил министру финансов, что у «крупных российских компаний» постепенно заканчивается «запас прочности» перед лицом наступающего импорта. По расчетам ведущего эксперта Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Олега Солнцева, российская промышленность еще может приспособиться к тому, чтобы реальный курс рубля рос на 5–6% в год—на столько в среднем увеличивалась производительность труда с 2002 г. Более высокие темпы укрепления сулят, по словам Солнцева, крупные неприятности многим компаниям. В группе риска—легкая промышленность, химпром, производители машин и станков, легковых автомобилей.
Однако у ЦБ есть аргументы в пользу того, что укрепление не так страшно. Исследование, проведенное по заказу ЦБ Экономической экспертной группой (ЭЭГ), показало, что российские производители вовсе не теряют рынки перед лицом импорта. Рассмотрев ситуацию на шести рынках (черная металлургия, химия и нефтехимия, машиностроение, лесная промышленность, продовольствие), эксперты ЭЭГ установили, что по сравнению с посткризисным 1999 г. доля отечественной продукции в 2004 г. на них либо осталась неизменной, либо существенно выросла: с 68 до 84% для черной металлургии и с 72 до 81% для пищевой промышленности.
«Да, импорт растет, но в нем преобладают инвестиционные товары, то есть оборудование, которое способствует модернизации промышленности»,—приводит и другой аргумент Улюкаев. По данным Минэкономразвития, в первом полугодии 2006 г. из $70,6 млрд импорта из дальнего зарубежья 49,5% проходило по разряду «машины, оборудование и транспортные средства», причем доля таких товаров выросла на 4 процентных пункта. «В наших станках до 75% импортных комплектующих, так что мы от укрепления даже выигрываем»,—говорит главный экономист ОАО «Стерлитамак—М. Т. Е.» Татьяна Марченко. Несмотря на укрепление рубля, завод увеличил в прошлом году прибыль на 6%—до 133 млн руб.
Но все это в условиях пусть и значительного, но контролируемого укрепления рубля. А что будет, если отпустить его в свободное плавание? Да почти то же самое, считают Олег Замулин из Российской экономической школы и Кирилл Сосунов из ВШЭ. По их расчетам, со времен девальвации 1998 г. рубль укрепился на 88,5%, а если бы не героические усилия ЦБ по скупке валютной выручки в резервы и стабфонд—на 80%. «Стоит ли такой результат двузначной инфляции, которую мы никак не можем преодолеть?»—задает риторический вопрос Замулин. Если же ЦБ уменьшит свое присутствие на валютном рынке, экспортерам, которым нужно будет платить все те же налоги, придется искать деньги на межбанковском рынке, и время дешевых рублей быстро пройдет. Тогда и ставка рефинансирования уже не покажется столь абстрактной величиной, а ЦБ получит канал денежного предложения, на котором распоряжаться шлюзами будет уже не Бен Бернанке, а Сергей Игнатьев: в отличие от мировых цен на нефть и металлы ставку определяет он сам.