Валюта царей Зачем правительствам нефтедобывающих стран нужны собственные нефтекомпании

В ежегодном рэнкинге нефтекомпаний Energy Intelligence (EI) 11 из первых 20 — национальные нефтяные компании. Аналитики агентства предсказывают, что влияние транснациональных частных компаний и дальше будет сокращаться. В тенденцию вписываются и "Газпром" с "Роснефтью", которые, по прогнозам EI, уже в этом году войдут в Top-20. Правда, "Роснефть", хоть и является формально государственной, во многом ведет себя как частная компания.
Одна из причин грядущего снижения влияния международных компаний — растущие сложности с доступом к стремительно прирастающим ресурсам в странах, где они объявлены национальным достоянием. "Благодаря высоким ценам на энергоносители объемы разведки и освоения новых запасов за последние 10 лет резко выросли. Больше всего они растут в самых богатых нефтяными ресурсами странах, в большинстве из которых 100% акций нефтедобывающих компаний принадлежит государству", — подсчитал старший аналитик независимой исследовательской компании John S. Herold Джон Перри. С 1995 по 2005 г. доля Венесуэлы, к примеру, в мировых запасах нефти выросла с 6,4 до 6,6%, Ирана — с 9,1 до 11,4%, Нигерии — с 2 до 3%. Всего же на 50 первых компаний рейтинга Energy Intelligence, 27 из которых — с преобладающим государственным участием, приходится более 84% мировых запасов нефти.
Дальше будет больше, уверены аналитики Deloitte, Wood Mckenzie и Standard & Poors: национальные нефтекомпании продолжат усиливать позиции на рынке. "Это нормально, что владеющее ресурсами государство не хочет отдавать их полностью в распоряжение иностранным компаниям. Ведь энергоресурсы — не только вопрос налогов и роялти, но и экономического, социального контроля внутри страны и политического — за ее пределами", — размышляет Перри. Его соображение в целом подходит "Газпрому", который за счет высоких доходов от экспорта дотирует население и промышленность России, а также все чаще играет роль внешнеполитической дубинки. Однако слова Перри трудно распространить на "Роснефть", которая отправляет на экспорт целых 70% добываемой ею сырой нефти, а нефтепродуктами внутри страны торгует по тем же ценам, что и частники. При этом масштабы ее бизнеса не столь велики, чтобы влиять на международную политику. Зачем нужна государству такая компания?

ЗАПАСЫ И КАРМАНЫ
Пик национализации в мире пришелся на 1960-1970-е гг., когда нефть перестала быть дешевой, а транснациональные частные нефтекомпании уже успели поделиться своими ноу-хау с государственными, отмечает президент Института энергетической политики Владимир Милов. Горизонтальное бурение, полностью автоматизированные добывающие платформы — все от частников. Госкомпании выступали исключительно в качестве реципиентов этого знания. Главное все же цены. В 1974 г. нефть стоила $11,65 за баррель — в 4 раза больше, чем до введения странами ОПЕК нефтяного эмбарго. "Смысла делиться ресурсами с иностранными капиталистическими компаниями у государств, которые владели наибольшими запасами полезных ископаемых, не осталось", — рассказывает глава инвестиционного департамента бразильской национальной нефтекомпании Petrobras Рауль Кампос. Прямой контроль государства над ресурсами дает больше возможностей использовать природную ренту по своему усмотрению, добавляет Милов. Нефть — своеобразная валюта власти, а госкомпании позволяют мобилизовать средства неформально. В 1997 г., к примеру, когда срочно потребовались деньги в Пенсионный фонд, занять необходимую сумму у западных банков было поручено "Газпрому". Он и занял.
Сейчас три четверти доказанных запасов углеводородов в мире приходится на ОПЕК и Россию — страны, все более закрывающие свои недра от иностранцев. В России недавно этот подход ощутили на себе участники проекта "Сахалин-2" Shell, Mitsui и Mitsubishi, которые в конце 2006 г. согласились продать контрольный пакет компании-оператора проекта "Газпрому". "Я не удивлюсь, если через 20 лет роль нынешних мейджоров рынка серьезно изменится и они станут отвечать в основном за переработку и каналы продаж, не имея доступа к ресурсам", — радикален управляющий партнер Deloitte Джим Балашак.
Все к тому и идет, хотя транснациональные частные корпорации, похоже, своей новой роли еще не осознали. У Shell, к примеру, с 2003 по 2005 г. доказанные запасы сократились на 11,7% (с 12,98 млрд до 11,47 млрд баррелей), переработка — на 4,5%, продажи — на 5,2%. У BP запасы снизились на 1%, переработка — на 11,8%, продажи — на 8,7%.
В это же время госкомпании переживают период расцвета: у той же Petrobras запасы выросли на 0,7%, до 11,78 млрд баррелей, — по этому показателю бразильская госкомпания теперь превосходит Shell. Объемы переработки и продаж у Petrobras увеличились на 7,1%. "Роснефть" выступила гораздо круче: ее запасы за последние два года выросли почти вчетверо — до 14,88 млрд баррелей. Только произошло это не благодаря усиленной геологоразведке, а за счет выкупа "Юганскнефтегаза". Российская госкомпания сильно отличается от бразильской, норвежской, саудовской и прочих национальных компаний и в других аспектах своей деятельности.

БРАК ПО РАСЧЕТУ
В Бразилии любят спорить. Когда в 1950 г. компания Petrobras появилась на свет, в стране не добывалось ни капли собственной нефти. В 1953 г. компания приняла от Национального нефтяного совета управление месторождениями, способными выдавать 2700 баррелей нефти в день (0,15% производительности нынешнего ЛУКОЙЛа). В 1955 г. компания начала коммерческое использование месторождений с производительностью уже 65 000 баррелей/день. Основной задачей госкомпании были стабильные поставки энергоносителей. Но уже тогда начались дебаты о том, что Petrobras нужно приватизировать. Первый большой скандал произошел в 1960 г., когда компания пригласила на работу американского геолога Вальтера Линка с командой. Американцы выдвинули лозунг: только компания с частным капиталом может быть эффективной, а в процессе глобализации госкомпании не смогут конкурировать с интернациональными. Правительство в качестве убойного аргумента выдвинуло экономическую безопасность: государство, принимая на себя все риски, обеспечит внутри страны одинаковые и стабильные цены на энергоносители.
С тех пор многое изменилось. Правительство оставило себе контрольный пакет — 56% голосующих и 40% привилегированных акций. Иностранцам досталось только 8% акций компании. Со временем Petrobras лишилась прямой господдержки — напротив, государство получает от компании дивиденды как обычный частный акционер.
Государственных привилегий компания лишена. "Мы участвуем в конкурсах на разработку месторождений наравне с другими компаниями и даже несколько раз проигрывали в борьбе за несколько крайне выгодных для нас проектов. Государству выгодно быть нашим акционером, но оно не может нам помогать", — утверждает Рауль Кампос.
Если бразильская компания пришла к нынешнему состоянию постепенно, то "Роснефть", где российскому государству даже после народного IPO принадлежит "конституционное большинство" голосов (84,95% акций), позиционирует себя так, словно государство равноправно с миноритариями. В официальном документе "Роснефти" под названием "Видение и стратегия" нет ни одного упоминания о государстве.
Зачем контрольный пакет в Petrobras бразильскому правительству, если госкомпания ничем не отличается от прочих участников рынка? "А вдруг кризис? — переспрашивает Рауль Кампос. — В таком случае правительство возьмет под контроль добычу и экспорт энергоносителей, а также сможет ограничивать рост цен на бензин". В 1970 г., когда мировые цены на энергоносители взлетели вверх, Petrobras уже пришлось выполнить эту миссию. А поставлена ли нашим государством перед "Роснефтью" задача сдерживать цены на бензин?
"Наша компания работает в рыночных условиях, поэтому наша задача — приносить прибыль акционерам, — официально ответила "Роснефть". — Цены устанавливаются в соответствии с коммерческой целесообразностью".
Чистый расчет вроде бы двигает и таким владельцем контрольного пакета акций крупной нефтяной компании, как правительство Норвегии. Доля норвежского государства в Statoil — 70,1% голосующих акций. Остальные торгуются на биржах Осло и Нью-Йорка. "Размещение было сделано именно с целью поменять форму управления, сделать компанию международным игроком, способным конкурировать с крупнейшими компаниями, а также сделать нашу компанию более прозрачной", — объясняет управляющий директор "Statoil-Росcия" Кристофер Мару. Как и Petrobras, норвежская компания не имеет государственных привилегий перед другими нефтяными компаниями. Тем не менее действует постановление правительства Норвегии, выпущенное в 2001 г. по случаю приватизации части акций компании. В нем прямо говорится, что компания обязана действовать в соответствии с интересами норвежского народа, которому принадлежат ископаемые ресурсы. Российское правительство в канун народного IPO своей нефтекомпании подобного документа не издало. Наверное, потому, что и продажа части ее акций населению проводилась не с той целью, с которой это делалось в других странах.

НА ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ
"Продают государственную компанию всегда только по одной причине — когда государству нужны деньги. Хотя любую продажу потом оправдывают тем, что частный капитал эффективнее государственного", — считает Джим Балашак из Deloitte. Показательный пример — принятое в середине декабря прошлого года решение правительства Колумбии о размещении через IPO 20% акций государственной нефтекомпании Ecopetrol. "Размещение позволит Ecopetrol нарастить инвестиции в разработку новых месторождений и стать более конкурентоспособной", — читает мантру глава департамента по операционной деятельности Ecopetrol Маурисио Сальгар. На самом деле решение правительства Колумбии стало вынужденной мерой. "Государство слишком глубоко залезло в карман компании, а запасы стали истощаться. Для развития компании уже стали жизненно необходимы чужие деньги и новые технологии", — объясняет Кампос из Petrobras. По подсчетам аналитиков, если компания не будет инвестировать в разработку новых месторождений, в том числе за пределами страны, уже к 2011 г. она может перейти в разряд нетто-импортеров нефти. По предварительным оценкам, запланированное на IV квартал этого года IPO поможет компании выручить более $4 млрд.
В России сомневаются в преимуществах государственного капитала перед частным. "Мотивация менеджеров госструктур — удержаться в компании, мотивация управленцев частных компаний — успех", — полагает вице-президент РСПП Игорь Юргенс. Но, продолжает он, на низкую эффективность можно закрыть глаза, если нефть используется как "инструмент геополитического позиционирования".
Есть и другая причина продажи части акций компании — необходимость представить ее международным партнерам. "Госкомпания с долей частного капитала воспринимается по-другому, у нее уже есть отчетность по международным стандартам", — размышляет Мару из Statoil. Это соображение в отношении "Роснефти" работает: компания способна представить Россию в соглашениях о разделе продукции (СРП). Только нужды заключать СРП уже нет.
Когда с национальными ресурсами все в порядке, государство, напротив, может выкупить частную компанию у ее владельцев. Аравийская Arabian American Oil Company была выкуплена правительством Саудовской Аравии у четырех гигантов — Mobil, Texaco, Exxon и Chevron. При этом до 1988 г. в ней оставалась старая система управления — правительство Саудовской Аравии училось западному способу ведения нефтяного бизнеса. "Переход от западных компаний к государственному управлению длился больше восьми лет и был очень мягким. По сути, в управлении компанией почти ничего не поменялось", — утверждает советник министра энергетики Саудовской Аравии Ибрагим аль-Мохаммед.
Без разговоров о необходимости приватизации впоследствии не обошлось. Особенно интенсивно они продолжались в 2002 г., когда даже саудовский министр нефти Али аль-Наими заявил, что отдельные части Aramco могут быть проданы: это было одним из условий начала переговоров по вступлению страны в ВТО. Однако начинание затихло и вряд ли получит продолжение до конца 2007 г., когда истечет третий срок полномочий Наими. "Компания работает отлично, приносит доход, ухаживает за месторождениями. При этом она работает как вполне частная компания — точно так же участвует в конкурсах за те месторождения, которые не входят в зону ее пользования, исправно платит налоги и роялти. Государство все устраивает, так что нет смысла ее продавать", — размышляет Ибрагим аль-Мохаммед. Для других госкомпаний Aramco — пример эффективности. "У этой компании есть деньги и на покупку технологий, и на разработку новых месторождений, и на их щадящее использование. Богатому государству просто нет смысла продавать эту компанию", — говорит Кампос из Petrobras.
В отличие от Aramco, производящей порядка 40% саудовского ВВП, "Роснефть" не может похвастать тем, что кормит полстраны: ее доля в ВВП составляет всего 3%. Не решая никаких государственных задач, наша госкомпания, в сущности, играет роль еще одного стабфонда — в случае чего ее акции всегда можно продать, выручив несколько миллиардов долларов для латания дыр в госбюджете.