Крыша в погонах

Визит людей в форме ничуть не удивил совладельца шинного магазина на МКАД Сергея Налогина. "Нормальный рэкет со стороны властей", - говорит он. Его гости, сотрудники районного отдела по борьбе с экономическими преступлениями (ОБЭП) Максим Архаров и Евгений Головин, рассчитывали получить обещанные 15 000 рублей за "крышу".

У милиционеров не было оснований ждать подвоха. Недавно Налогин уже заплатил им 12 ООО рублей, так что вряд ли он, простой подмосковный предприниматель, сорвется с крючка. Но на этот раз вымогатели просчитались: Налогин решил сдать свою "крышу", аппетиты которой были несоразмерны возможностям малого предприятия.

"При задержании они даже сотрудникам управления собственной безопасности предлагали деньги, чтобы решить все по-мирному, - вспоминает Налогин арест милиционеров. - Они не понимали, куда попали". Откупиться не удалось: в августе 2004 года суд приговорил Головина и Архарова к четырем, а их начальника Михаила Кочеткова - к девяти годам колонии строгого режима. Обычно все бывает по-другому.

Обычно бизнесмены предпочитают платить милиционерам за лояльность при проверках и помощь в конкурентной борьбе.

"Очень дорого стоит ничего не нарушать, - объясняет воронежский участковый, попросивший не называть его имени. - Есть люди, которые предпочитают не платить, а судиться, но они теряют больше". По его мнению, мало кто из предпринимателей способен поддерживать в своей компании такой уровень дисциплины, при котором милиционеры не найдут ни одного, даже самого мелкого, нарушения, способного стать поводом для более близкого знакомства.

У среднестатистического московского милиционера с зарплатой 20 000 рублей есть немало возможностей испортить жизнь бизнесмену (на языке правоохранительных органов - "коммерсу"). Хотя в последние годы полномочия милиции при проверках немного ограничили, а закрыть бизнес без суда стало сложнее, милиционеры по-прежнему вправе проверить компанию, если им кажется, что она нарушает положения Кодекса об административных правонарушениях, или завести на ее руководителей уголовное дело. Учитывая растяжимость формулировок российского Уголовного кодекса и карательный уклон правосудия, угроза довести дело до суда становится очень веским аргументом при общении с предпринимателем. После допросов, обысков, выемок документов и звонков партнерам разумный человек сам захочет договориться.

Согласившись платить, бизнесмен по сути заключает с милицией неформальный контракт с довольно туманными условиями. В этом контракте не оговаривается механизм разрешения споров, права и обязанности сторон. Неудивительно, что эти отношения периодически заканчиваются конфликтом. Удивительно, что это происходит так редко.

Пятого марта 2003 года сотрудники отдела по борьбе с экономическими преступлениями Ленинского района Подмосковья решили провести контрольную закупку в магазине "Облшинсервис". "Никаких нарушений вообще не было, - говорит предприниматель Налогин. - Но они посоветовали нам сделать им подарки к 8 Марта".

Налогин последовал совету милиционеров и утром в канун праздника приехал в районный ОБЭП вместе с компаньоном Антоном Сергеевым. Там лейтенант Головин потребовал от них 20 000 рублей за прекращение проверки, но владельцы небольшой компании не могли позволить себе такие траты. Сторговались на 12 000. Через две недели милиционеры предложили платить им регулярно - за "крышу".

Это типичный случай установления неофициального "контакта" между предпринимателями и людьми в погонах. "Начальник милиции вызывает предпринимателя, когда открылось что-то интересное или идет какая-то громкая проверка", - рассказывает участковый из Воронежской области. Начальник в таких случаях говорит: "Мы понимаем, что у вас на работе проблемы, нам тоже тяжело. Как вы относитесь к тому, чтобы милиции помогать?" Разумный бизнесмен должен ответить: "Мы с милицией всегда дружим. Если что-то нужно, так вы возьмите, и я, если что, буду вам звонить". В зависимости от степени порядочности начальник будет получать деньги либо на бумагу и канцтовары, либо на свои нужды, а чаще - совмещать полезное с приятным, утверждает милиционер.

Иногда предприниматели, планирующие начать бизнес на новом месте, заранее стараются наладить контакты с местной милицией. "Ко мне лично приходили и говорили: "Мы хотим здесь работать, что это нам будет стоить", - вспоминает участковый.

Насколько широко распространено это явление? В ходе опроса "Левада-Центра", проведенного среди сотрудников милиции в 2005 году, более 80% респондентов признались в том, что имеют внеслужебные связи, доходы и приработки. В основном речь шла об охранных услугах. "Не всегда такого рода работа является криминальной, но почти всегда она становится почвой для коррупции и злоупотребления служебным положением", - констатировали исследователи. Важный момент: милицейские приработки, если речь не идет о чтении лекций или ином интеллектуальном творчестве, запрещены профильным законом.

Профессор Высшей школы экономики Леонид Косалс в начале 2000-х оценил общий объем неофициальных доходов милиционеров в $1-3 млрд (общий объем бюджетных расходов на правоохранительные органы был тогда около $4 млрд). К 2005 году размер самостоятельных заработков сотрудников милиции, по оценке фонда политических исследований "Индем", вшестеро превысил бюджетные ассигнования: $30 млрд левых доходов против $5 млрд официального довольствия. С тех пор объем нелегальных заработков сотрудников милиции как минимум не упал, говорит ученый.

"Сегодня организованной преступности нет, ее сменили менты", - цитирует профессор Петербургского юридического института Академии Генпрокуратуры Яков Гилинский сотрудника одного из ОБЭП в своем новом учебнике по криминологии. "Они не только "крышуют" весь малый бизнес, - говорит ученый. - По словам моих респондентов (из органов внутренних дел. - Forbes), милиция "крышует" точки продажи наркотиков на низовом уровне и сферу секс-услуг".

"Почему выгоднее быть под ментовской крышей? - цитирует Гилинский своего собеседника из ОБЭП. - У них больше легальных возможностей. В случае чего ствол законный и стрелять может законно".

По мнению главы казанской ассоциации правозащитных организаций "Агора" Павла Чикова, отношения между милицией и предпринимателями прочны, поскольку опираются на взаимную выгоду. "Несмотря на отсутствие договора и абсолютную незаконность этих действий, они имеют гораздо большую силу для сторон, чем формальные договоренности", - говорит Чиков.

Какие услуги предоставляет милицейская "крыша"? Налогину была обещана защита от других представителей правоохранительных органов. "Они сразу сказали, что это их вотчина и сюда никто никого присылать не будет", - вспоминает бизнесмен. По его словам, "крышеватели" в погонах не испугались намеков предпринимателя, который давал понять, что у него тоже имеются влиятельные друзья. "Это наша территория, мы здесь всех видели", - ответили ему.

Если бы незаконную деятельность милиции контролировала антимонопольная служба, за это утверждение подмосковные опера могли бы быть оштрафованы как за недобросовестную рекламу. Ни один милиционер не может гарантировать предпринимателю лояльное отношение проверяющих из других ведомств. По словам воронежского участкового, начальник райотдела милиции в его регионе может гарантировать результат, только если за дело взялись его подчиненные. Если проверку присылает прокуратура, все решают отношения "постоянного куратора" с ревизорами. "Если личного контакта нет, попытки разобраться с проверяющими потерпят неудачу", - констатирует собеседник Forbes. Впрочем, имеются и региональные особенности. "Московские коллеги рассказывали мне, что у них все по-другому, - говорит он. - Там четче отработана система регулярных оплат и есть опер, который контролирует конкретное место и решает абсолютно все милицейские вопросы".

В перечень услуг, оказываемых милиционерами за отдельную плату, входят и вполне безобидные. Например, право войти в кабинет без очереди.

Владимир Носков, несколько лет назад возглавлявший одно из московских охранных предприятий, вспоминает, как он часами сидел в очереди к начальнику лицензионно-разрешительного отдела, выдающему удостоверения сотрудникам ЧОПов, а мимо него без стука в дверь заходили "блатные". "У кого деньги есть, те не сидят в очереди", - говорит Носков.

"Гаишники берут за сопровождение грузов", - рассказывает председатель московского профсоюза сотрудников милиции Михаил Пашкин. Недавно члены его объединения нашли список компаний, чьи машины не проверяют на дороге. Милиционеры передали его в управление собственной безопасности, отвечающее за борьбу с коррупцией, и на телевидение, после чего их уволили. "В списке были компании-владельцы большегрузных машин, - объясняет Пашкин.

- По закону они должны платить по 120 000 рублей в месяц, а так я не знаю, сколько они платили".

Откровенным криминалом отдает и выступление милиционеров на одной из сторон корпоративного спора. По словам главы "Центра защиты акционеров" Андрея Тюкалова, если несколько лет назад важным инструментом рейдерских захватов был иск в суд отдаленного южного региона, то теперь его место заняла "уголовка" - возбуждение уголовного дела в отношении конкурента. "Сам факт наличия дела отрезвляет оппонента, - говорит он. - Главное - найти своего человека в правоохранительных органах и заплатить ему, чтобы он начал приставать".

Корпоративные войны в России нередко сопровождаются уголовно-правовыми боевыми действиями. Противники через милиционеров обмениваются ударами: задержаниями, обысками, изъятием документов, повестками, арестами. "Публично никогда не озвучивается, какой генерал кого защищает, - говорит Тюкалов, - Но по бумагам, которые вручают друг другу оппоненты, можно понять, кто к кому ходил".

Цена вопроса в среднем измеряется десятками тысяч долларов. "Если речь идет о крупном торговом центре, милиционеры говорят: "Ребят, мы за десятку работать не будем, давайте полтешок плюс долю в конечном распиле", - рассказывает Тюкалов.

Он вспоминает случай, произошедший с владельцем компании, которая осушила болото площадью 60 га для строителей подмосковного коттеджного поселка. Заказчики задолжали ему за работу 17 млн рублей. Он обратился в суд и получил исполнительный лист о взыскании долга. Но фирма, с которой он заключил договор, оказалась пустышкой. Владелец компании попросил Тюкалова помочь с возвратом долга. "Мы начали работать: начались обзвоны, визиты к клиентам, публикации в прессе", - говорит Тюкалов.

Коллекторы стали раздражать должников, и в сентябре мелиоратора пригласили на встречу. Помимо представителей должников на переговоры явился начальник отдела УВД одного из районов Москвы. "Мы тут выяснили, что для осушения болота ты не все документы получил, - сказал он кредитору. - Есть подозрение, что ты приписками занимался. Мы собираемся возбуждать против тебя уголовное дело по факту мошенничества". Должники поставили предпринимателя перед выбором: или он отказывается от своих претензий, или рискует отправиться в СИЗО. Бизнесмен предпочел не рисковать и подписал мировое соглашение.

Клиенты милицейских "крыш" далеко не всегда довольны сервисом, вот только отказываться от навязываемых услуг монополиста очень рискованно. После того как Налогин из "Облшинсервиса" помог арестовать милиционеров, их сослуживцы стали угрожать ему арестом. Конкретных фамилий он не называет. "Легко понять, что самостоятельно люди такое не делают, все тихонечко наверх идет", - говорит предприниматель.

Помимо мести со стороны "крышевателей" предприниматели боятся и проблем с законом. "В Уголовном кодексе предусмотрена ответственность и за получение, и за дачу взятки, - говорит Андрей Тюкалов, - поэтому ты сам на себя заявляешь".

До возбуждения дела доходит только тогда, когда милиционер "зарвался" и его услуга не стоит тех денег, которые он попросил. "Контрагенты "сливают" милиционеров, если они требуют значительно больше, чем позволено обычаями делового оборота, - подтверждает казанский правозащитник Павел Чиков. - Есть некий порог: 100 рублей вы можете заплатить за справку, а потребуют тысячу, начнете возмущаться".

Такая история произошла недавно в Москве. Заместитель директора московского НИИ точных приборов Игорь Галкин исправно платил подполковнику Сергею Дееву - начальнику штаба десятого

Отдела внутренних дел четвертого УВД МВД, курирующему деятельность института по милицейской линии. Деев впервые пришел в его кабинет в мае 2005-го, вскоре после того, как Галкина назначили заместителем директора по имуществу. Деев пообещал закрывать глаза на все найденные в институте нарушения за 10 000 рублей в месяц.

С тех пор Галкин регулярно передавал Дееву деньги в конверте с надписью "02". В 2006 году институтский завхоз даже повысил подполковнику "оклад" до 15 000 рублей. По данным следствия, Галкин платил за милицейскую "крышу" из своей зарплаты, которая составляла 70 000 рублей. В курсе этих выплат были и его жена, и директор института, который не имел ничего против.

В апреле 2007 года проверка Минимущества нашла несколько нарушений при сдаче в аренду площадей института. Результаты проверки чиновники направили в подразделение Деева, сотрудники которого не стали возбуждать уголовное дело.

После этого случая Деев все чаще стал намекать Галкину, что это решение не окончательное. В середине ноября 2008 года милиционер пришел в кабинет Галкина и положил на стол проект запроса на имя директора НИИ. Милиционеров якобы интересовали документы на реконструкцию одного из корпусов института. После того как Галкин прочитал запрос, Деев набрал на его калькуляторе "55 000" и сказал: "Выбирай, либо этот запрос будет запущен

в действие и у тебя будут большие неприятности, либо давай пятьдесят пять тысяч американских рублей". По словам милиционера, его посреднические услуги обойдутся в $5000, остальное пойдет наверх.

Таких денег у Галкина не было, и он обратился к директору, который тут же позвонил замначальника десятого ОВД. Тот очень удивился и сказал, что не планирует никакой проверки НИИ. Но Деев не отступал: он грозил Галкину то нападением хулиганов, то проверкой фирмы, где работает его жена.

Посоветовавшись с руководством, Галкин обратился в департамент собственной безопасности МВД. Сотрудники ДСБ отксерокопировали 15 тысячерублевых купюр - "зарплату" за декабрь, закрепили на галстуке замдиректора скрытую камеру и дали ему диктофон. Подполковник пришел к Галкину, когда тот говорил по телефону. Не отрываясь от разговора, Галкин привычным жестом достал из ящика стола конверт с надписью "02" и положил его на стол перед милиционером. Деев аккуратно взял его кончиками пальцев и громко сказал: "Деньги в долг, а то повяжут здесь за дверью". Его опасения подтвердились: через 15 минут он вернулся в кабинет Галкина уже в сопровождении следователей и понятых.

В июле Бутырский районный суд Москвы дал 52-летнему Дееву пять с половиной лет условно за мошенничество в особо крупном размере. Для Галкина эта история тоже, видимо, не прошла бесследно. По крайней мере, в НИИ точных приборов он уже не работает.

По материалам дела выходит, что замдиректора четыре года платил милиционеру за несуществующую услугу. Дела по результатам проверки Минимущества не завели потому, что для этого не было оснований - Деев никого об этом не просил. Сколько влиятельных милиционеров блефует, обещая помощь и защиту, не знает никто.

ВЫШЛИ ИЗ ТЕНИ

Предприниматели и милиционеры не афишируют свои неформальные отношения, но иногда их не удается скрыть. Вот несколько самых громких случаев. - Анна Соколова

ПЕРВЫЕ ОБОРОТНИ

С дела генерала МЧС Владимира Танеева в 2003 году началась (и им, по существу, закончилась) кампания по поиску "оборотней в погонах" - сотрудников правоохранительных органов, использующих свое служебное положение в корыстных целях. Однако та история осталась самой громкой. При задержании генерала у него в карманах нашли $10 ООО, его помощники из МУРа хранили в банковской ячейке еще около $3 млн. По данным следствия, эти деньги они получили от владельцев крупных казино, ресторанов и торговых домов Москвы за "охранные услуги". В итоге Танееву дали 18 лет тюрьмы, милиционерам - по 13-16 лет.

РАЗВЕДЧИКИ НА ПЕНСИИ

В феврале 2009 года самарское управление следственного комитета при прокуратуре завело дело в отношении бывшего начальника местного уголовного розыска Вячеслава Ефремова. По версии следствия, он вместе с бывшими сотрудниками ФСБ и ФАПСИ создали "специальную военно-политическую контрразведку", которая предлагала местным бизнесменам покровительство в обмен на деньги. Частной спецслужбе удалось собрать около €1,5 млн. Сейчас ее руководители ждут окончания следствия в СИЗО.

ПОМОЩЬ НУЖДАЮЩИМСЯ

Прошлогодняя прокурорская проверка нашла в работе милицейских благотворительных фондов Петербурга немало интересного. Они, например, купили для Северо-Западного управления МВД автомобили Ford Focus, Toyota Land Cruiser и "Волга", а также оплатили счета управления на общую сумму 11 млн рублей. Прокуратура подала иск о ликвидации двух благотворительных обществ и завела уголовное дело о незаконной предпринимательской деятельности.

ЧУЖИЕ РАЗГОВОРЫ

Московский предприниматель Евгений Славинский погорел на дружбе с милицией. В мае 2006 года он обратился к знакомому милиционеру Борису Плотникову с просьбой организовать прослушивание конкурентов. По версии следствия, он заплатил за эту услугу $42 000. Бизнесмену предъявили обвинение в даче взятки. В январе прошлого года присяжные сочли милиционеров невиновными, но Верховный суд это решение отменил, и теперь дело ждет нового рассмотрения.

СЕАНС САМОРАЗОБЛАЧЕНИЯ

Петербургский социолог Борис Гладарев спросил самых близких к народу сотрудников милиции общей безопасности, что они думают об особенностях своей службы. Вот типичные ответы.

"[В милицию идут] либо те, кто не может нигде устроиться, либо идут с определенной целью - не людям служить, а решать свои проблемы, и, как правило, больше финансовые. Считают, что, одев погоны, получив пистолет, он может делать что угодно" (полковник, 43 года).

"Каждому можно что-то инкриминировать" (младший лейтенант, 22 года).

"Мы же по сути карательная структура. Это было раньше, это так и сейчас. Разговоры о правах у нас не приветствуются... Милиция... она как цепная собака государства работает" (полковник, 54 года).

"Милиционер без хлеба не останется. Он власть, а значит, может себе в карман по мелочи насобирать" (рядовой, 29 лет).

"Если я не буду делиться [неформальными доходами], меня быстро подчистят. Все работает как... пирамида. Все делятся с вышестоящими. Наши держат отдел - значит делятся с РУВД. Те, кто держит РУВД делятся с ГУВД... и т. д." (лейтенант, 30 лет).

"Конечно, отношение, которое есть сейчас к милиции, оно неприятно. Я даже в форме стараюсь домой не ездить. Народ пошел дикий: в лицо не скажут, а вот когда едешь в метро и за спиной слышишь "мент поганый"... противно" (рядовой, 25 лет).

ШИРОКИЕ ВОЗМОЖНОСТИ

Адвокат Андрей Рахмилович о том, почему предприниматели предпочитают откупаться от следователей.

Проблемы с вымогателями в погонах возникают у бизнеса не только из-за широких полномочий, предоставленных органам внутренних дел по закону о милиции. Их создает сформировавшаяся в России правоприменительная практика, которая позволяет переводить административное правонарушение или неисполнение гражданско-правовой обязанности в разряд уголовного преступления.

Некоторые статьи Уголовного кодекса сформулированы чрезвычайно абстрактно. Например, часто применяемая в отношении предпринимателей статья 159 "мошенничество" звучит так: "хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием". В силу абстрактности формулировки вопросы применения этой статьи урегулированы постановлением пленума Верховного суда от 27 декабря 2007 года, которое, по сути, и стало законом. Без него судьям было бы трудно понять, какие проступки подпадают под действие статьи.

В постановлении говорится, что любое невыполнение договора можно квалифицировать как мошенничество, если суд найдет, что намерение не выполнить свое обязательство возникло у предпринимателя еще до получения им платы по договору. Это дает следствию и суду возможность действовать на основании собственных оценочных суждений, а также собственных интересов.

В России стирается грань между гражданским правонарушением и уголовным преступлением. Если договоры не исполняются, товар поставляется ненадлежащего качества и т. д., эти вопросы решаются в гражданском судопроизводстве иском о возмещении убытков. Но сегодня предприниматель не может быть уверен, что такого рода дела не будут решаться в уголовном порядке.