Фольклорная экспедиция летом 2018 года

Своими впечатлениями о фольклорной практике делится студент третьего курса образовательной программы "Филология" Даниил Игнатьев

Брянский драматический театр вместо квадриги венчает тройка, выдуманная самой жизнью. У белокаменного знамени сгрудились такие же партизан, солдат и колхозница; белый флаг гордо застыл над городом и позволяет безошибочно определить центр с дальнего расстояния. Хотя кое-где по окраинам области уже давно подаёт голос двоеверие и улицы заботливо прописываются на указателях и по-советски, и по-прежнему, троим хранителям театра не стоит бояться вторжения лошадей на крышу. Дело в том, что ни одна скульптура не подходит Брянской области лучше, чем эта. В ней запечатлено само состояние "брянскости", которое, например, отличает "брянские факты" в одноимённой газете от фактов обыденных. Именно из той газеты жители с. Рогов почерпнули: колдуны могут навести порчу, сплавив своей жертве бесхозный топор. Только "брянскость" заставляет солдата в одном из вариантов сказки про его сношения со смертью нести незваную гостью в мешке в "леса брянские дремучие", место не только безлюдное, но и мистически-опасное. Заставы здешних партизан, героев полесского локального культа, словно сами выросли в этих лесах, проникших дремучей формулой в сказки, исторические песни и прочие жанры, где героям семь вёрст не крюк.

 

Для «студента из Москвы»™, прибывшего в деревню с известными целями, местные жители до сих пор в некотором смысле делятся на колхозников и партизан. В речи первых проза ощутимо преобладает над поэзией заговоров и заклинаний. Проще говоря, вам объяснят, что вместо ваших занятий вам стоило бы окультурить памятник Ленину, расскажут про католиков-фашистов на Западе, призовут в поход против власти под красным знаменем. В этой речи порой слышится та революционная задумчивость, что восстановила против прежней жизни чевенгурцев – жителей Брянской области (соседство Чевенгура с городом Почеп не допускает иных трактовок). Искать колхозников не нужно: если понадобится, они сами вас найдут, чтобы научить истинным правилам собирания фольклора, а также жизни по последнему слову науки и техники.

Иное дело – партизаны. Их контакты приходится с боем добывать в библиотеке, в магазинах, в администрации. Тот, кому повезло до них добраться, уже не вернётся назад – без груза песен, легенд и прочей добычи. Повадки «партизан» бывают очень необычны: иной раз после интервью собирателю придётся поесть сырых яиц без возможности отказаться или отсрочить неизбежное.

 

Нам, фольклорной экспедиции в с. Рогов под рук. проф. А. Б. Мороза, летом 2018 года пришлось изучить эти и другие привычки местного населения, чтобы найти и допросить всех. Пришлось показать свету чудеса включённого наблюдения с диктофонами и фотоаппаратами наголо. Пришлось, по заветам Малиновского, вживаться в шкуру местных жителей: спать, как на полатях или на печи, на деревянном полу гостеприимной роговской школы.

Бытие в экспедиции несёт в себе два модуса:

1) Сбор материала. За этим занятием студенты приобретают навыки проникновения в чужие дома, тайной записи на микрофоны, видеокамеры, фотоаппараты; учатся молниеносно менять батарейки в диктофоне и создавать вокруг него полноценный вакуум с помощью ладоней, чтобы ветер не испортил многочасовую запись. Кроме этого, иногда студенты обедают или пьют чай.

2) Посиделки в школе: здесь тоже едят и пьют чай. В перерывах расшифровывают диктофонные записи с простановкой ударений, яканий, оканий и с подробной фиксацией всех оговорок. Любой участник экспедиции по окончании практики может непринуждённо притворяться коренным белорусом с долей смоленской крови. Расшифровку делят на тематические отрезки, обрабатывают и каталогизируют; эта работа заменяет собой ~2.5 библиографические практики.

 

Увы, опытная мудрость, обретенная за две поездки, сильно сказывается на впечатлениях. Не развеселят похабные анекдоты от местных детей, не испугают взоров двухчасовые записи, на которые порой уходит целый день работы. И всё же экспедиционная жизнь продолжает преподносить сюрпризы – такие, как большое (не заросшее!) озеро, где можно не без скрипа помыться. Или как сознательная библиотекарь, способная сколотить и 2 часа подзадоривать готовый хор из способнейших местных информантов. Или как сами роговцы, явившие редкий образчик щедрости и гостеприимства. Они не пытаются откупиться от интервью мешком прошлогодней картошки, что для среднего информанта является редкой добродетелью – хотя картошка тоже часто бывает к месту. Роговцы сами идут через всё село с подношениями бедным студент(к)ам. В том, чтобы наткнуться на эти новые лады старой песни, многое значит удача, но ещё важнее – умение правильно и вовремя задать людям вопрос, наименее доступное трезвому рассудку среди прочих навыков фольклориста. Эта власть найти партизана в дремучем лесу исходит не из книг, но приобретается только с тем самым опытом.

 

Один из поэтов, стоящих у истоков роговского текста русской литературы, некогда выразился так:

Поставьте памятник деревне

На Красной площади в Москве.

С учётом местных обычаев из этих слов вытекает, что деревня умерла и в настоящий момент делит одно кладбище с Лениным. Мы держимся иных взглядов на её судьбу – более оптимистичных, но одновременно накладывающих определённые обязательства. Даже закапывать деревню в целом ещё рано: она живёт, скупает весь хлеб в сельском магазине, играет в футбол на заросшей спортплощадке, просит закурить. Людей, живущих вблизи от роговской школы, каждый вечер донимает рёв газонокосилки: сторож подравнивает траву на вверенном ему объекте, в надежде, что осенью он понадобится кому-то, кроме него (ещё одна экспедиция?). Всё это – причины, по которым деревня может рассчитывать даже и на нерукотворный памятник, но есть ограничения:

1) Делать его можно только нам (то есть вам);

2) ...И только с живой натуры, в каком бы неприглядном виде вы её ни узрели.

Бросайте всё и примите участие в сооружении этого монумента, а там ещё успеем дойти с цветами и конфетами на Красную площадь.