О чем сигналят «корочки»

«Главное — не знания, а компетентность, важен не простой набор информации, а умение ее использовать», — уверен Евгений Сабуров, научный руководитель института развития образования ГУ ВШЭ, профессор, доктор экономических наук. Вместе с ним мы рассуждаем о проблемах и перспективах российского образования.

— Как образование влияет на стоимость специалиста на рынке труда?
— В России во все времена главным фактором, влияющим на доходы специалистов, был региональный, он и сейчас на первом месте. А вот за второе место идет борьба с переменным успехом. Если при советской власти на втором месте стояла должность, то теперь — образование. Согласно статистике, зарплаты людей с высшим образованием и без него различаются значительно — почти в два раза.
— Для работодателя важно наличие у специалиста любого высшего образования или по конкретной специальности?
— Это сложный вопрос. Если вы придете в любую организацию и спросите, сколько сотрудников имеют высшее образование, соответствующее той работе, которую они выполняют, таковых окажется меньше половины, я не раз в этом убеждался.
О чем же говорит работодателю ваш диплом? Не о том, что вы можете прямо сейчас приступить к работе, а о том, что вы амбициозны. Если за плечами престижный вуз, значит, вы человек настырный и, скорее всего, неглупый, а это уже хорошо. «Корочки» воспринимаются как сигнал о личных качествах человека, но не о профессиональных навыках. После получения диплома вы приходите на место работы и в течение трех месяцев обучаетесь тому, что нужно делать именно здесь, это и есть профподготовка. Но тогда возникает вопрос, почему обучение в вузе длится целых пять лет?
— Вы считаете, что срок обучения можно сократить без ущерба для качества?
— Сегодня вуз дает человеку серьезную социализацию, кругозор, умение жить в современном обществе и работать с людьми, общие знания в какой-то сфере деятельности. Но все это можно дать за три-четыре года, а дальше необходима профессиональная подготовка — в рамках вуза или непосредственно на предприятии. Конечно, если вы готовитесь к научной карьере, срок обучения должен быть больше, но если вы выходите на рынок труда, то незачем терять драгоценное время.
Россия подписала документы по Болонскому процессу и взяла на себя обязательства соответствовать европейским стандартам в сфере высшего образования. Это касается и двухступенчатой системы бакалавриат-магистратура. Наши вузы начали выпускать бакалавров после четырех лет обучения, но сегодня диплом бакалавра часто не воспринимается работодателем как диплом о высшем образовании. Каким может быть выход из этой ситуации?
Я думаю, имеет смысл сократить основной срок обучения в вузе до четырех лет, и после этого вместо диплома бакалавра выдавать диплом специалиста. Затем человек может продолжить обучение в магистратуре, которая превращается в отдельную ступень, или пройти профессиональную подготовку на специальных курсах.
— За последние годы появилось такое количество курсов профессиональной подготовки...
— Если исходить из того, о чем мы говорили выше, это закономерный процесс. Курсы профессиональной подготовки — как раз то, что нужно людям и востребовано по всей стране. Хотя не совсем понятно, к чему их отнести — к послесреднему образованию или к послевысшему пока они не вписываются в существующую систему. Один из ректоров сказал мне, что доходность в сфере курсов профобразования приближается к уровню доходов от торговли оружием!
— Количество мест в российских вузах приближается к числу выпускников школ. Какой прогноз развития сферы высшего образования вы можете дать на ближайшие несколько лет?
— Действительно, демографическая ситуация в России такова, что скоро вузам придется вести борьбу за абитуриентов. Возможно, каким-то образовательным учреждениям придется снижать требования к уровню подготовки выпускников школ и зачислять тех, кого раньше не принимали. Чтобы привлечь людей с высоким уровнем подготовки, вузам придется доказывать свою состоятельность, оглашать перед общественностью свои преимущества, работать над качеством обучения.
Потребитель образовательных услуг заинтересован в полной прозрачности вузовской деятельности, он желает, чтобы был составлен рейтинг всех российских вузов, опубликованы котировки дипломов: какие из них больше ценятся на рынке труда, сколько выпускников каждого вуза получили достойную работу, какая у них зарплата. Эта информация должна быть доступной, должна обновляться каждый год, чтобы можно было отследить трудовую траекторию выпускников. Конечно, это идеальный вариант, и я думаю, к нему мы будем идти очень долго.
Вы знаете, что в США вузовские программы разрабатывают ассоциации выпускников? На мой взгляд, это совершенно правильно: те люди, которые имеют опыт работы по своей специальности, могут оценить, чего не хватает в программе обучения, а что можно опустить. Но много ли среди нас тех, кто готов стать членом ассоциации выпускников и из года в год вести эту работу? К сожалению, особенности российского менталитета таковы, что система образования интересует нас до тех пор, пока наш ребенок учится, а как только он закончил обучение — «гори все синим пламенем».
- Как вы относитесь к введению Единого государственного экзамена для выпускников школ?
— Так сложилось, что в российской системе существует разрыв между средней и высшей школой: вузы не признают результаты выпускных экзаменов и устраивают собственные испытания. Эта ситуация неизбежно должна была породить институты, направленные на преодоление разрыва. По законам экономики, таких институтов должно быть три: «белый» (подготовительные курсы), «серый» (репетиторство) и «черный» (взятки и социальные связи). ЕГЭ сильно ударяет по этой системе, поэтому нет ничего удивительного в том, что многие преподаватели вузов высказываются против него: они боятся потерять серьезную часть своих доходов.
Практика, когда выпускной экзамен одновременно является вступительным, принята во всех цивилизованных странах. Конечно, наш ЕГЭ еще молод, его предстоит совершенствовать, но плюсов здесь много, например, региональное перемешивание, которое очень важно для нашей огромной страны. Одно дело — приехать в Москву из глубинки сдавать вступительные экзамены: на это нужны средства, а поступишь или нет, еще неизвестно. Другое дело — отправить свои документы в несколько вузов, в том числе и столичных, и ожидать результатов.
Конечно, принимать по результатам ЕГЭ в МГУ, может быть, и не стоит, но таких вузов единицы, их выводят из ЕГЭ, они могут проводить дополнительные испытания. Но Высшая школа экономики, которая считается престижным вузом, нормально работает с ЕГЭ, отбирая абитуриентов, получивших самые высокие баллы. В прошлом году это вызвало недовольство московских родителей: обнаружилось, что в столичный вуз поступило много ребят из провинции. Могу сказать, что учатся они ничуть не хуже.
— В мировой практике существуют различные формы проверки уровня знаний...
— Да, это сложная проблема. Если оценивать общий уровень знаний, то Россия выглядит вполне достойно. Но есть и другая система — PISA (Programme for International Student Assesment), где проверяются не сами знания, а способность применять их на практике. По шкале PISA наши школьники провалились: из 32 стран, в которых прошла проверка, Россия заняла лишь 27 место, но об этом у нас мало кто слышал. (Для сравнения: Германия заняла 17 место, что было воспринято как национальная трагедия: результаты обсуждала вся страна, вышло около 7 тыс. публикаций, «полетели» министры образования регионов.)
По результатам тестирования PISA лидирует Финляндия, за ней следуют бывшие английские колонии (Новая Зеландия, Канада, Австралия), затем Великобритания, чуть ниже — США и европейские страны, а потом уже Россия, Португалия и Бразилия. Так вот, сегодня школьные педагоги все чаще говорят о том, что главное — не знания, а компетентность, важен не простой набор информации, а умение ее использовать, и это перекликается с тем, что мы говорили о профессиональной подготовке в вузах.
— Мы гордились нашей системой образования и посмеивались над зарубежными. Но, может быть, мы не замечаем слабые стороны у себя и сильные у других?
— Конечно, в России смеются над американской системой, как могут: мол, там до 6 класса дети учатся считать на калькуляторе, а после — на более сложном калькуляторе. Однако в ней есть такие особенности, которых мы не замечаем, но они очень важны. Например, в классе обязательно должен быть инвалид: здоровые дети за ним ухаживают, помогают. Так в них воспитывают сострадание. Скажите, для России это приемлемо? Родители тут же начнут писать заявления: «Уберите этого урода из класса». У нас таких детей загоняют в спецшколы, и это ужасно.
— Какие явления в системе российского образования вызывают у вас особую тревогу?
— Прежде всего, это создание альтернативной системы образования по всей цепочке, начиная с детского сада. Мы уже говорили о профессиональных курсах и институтах, соединяющих среднюю и высшую школу, сюда же можно отнести гимназии, лицеи и прочие средние учебные заведения со специальными программами, неважно — частные они или государственные. Это крайне опасное социальное явление: если такая система будет развиваться дальше, мы получим два народа на территории одной страны, причем враждебно настроенных по отношению друг к другу. Здесь мы тоже не пионеры: когда началась реформа образования в странах Латинской Америки, там тоже появилась альтернативная система. В Мексике удалось ее сломать и восстановить единое образовательное пространство, в Венесуэле пока нет.
О проблемах российского образования можно говорить бесконечно, но хочу отметить, что у нас есть и положительный опыт, и передовые специалисты, и интересные методики: например, игрового преподавания.
— Сейчас эту методику используют во всем мире...
— Да, но появилась-то она в России, в свое время ее разработали Василий Давыдов и Лев Выготский. Недавно я был в новочеркасской школе, где проводилась игра «Бюджет города». Пришли мэр и представители администрации, и дети им говорят: «Вы работники, нанятые на деньги наших родителей, и мы хотим, чтобы вы отчитались, на что вы тратите средства». Подробно разбиралась каждая статья бюджета. Вот это настоящее обществознание, действительно необходимое. И здесь мы подходим к вопросу о пересмотре школьных программ.
Известный российский математик Владимир Успенский как-то сказал мне: «Почему я всю жизнь должен помнить, что крокодил несет яйца? » В самом деле, когда обсуждается вопрос об образовательных стандартах, почему-то никто не говорит, что стандарт должен быть сужен, а наоборот, предлагают включить туда что-то еще. Я считаю, что общественность должна вмешаться и принять активное участие в этом процессе.
— Но почему общественность, ведь в системе образования есть специалисты?
— Потому что сегодня проблемы стандартов зачастую решают авторы учебников, и делают это очень просто. Если учебник существует, кому же понравится его переписывать? Многие авторы — пожилые люди, они не хотят себя утруждать, то же самое касается и учителей, которые работают по старинке и не собираются перестраивать свою преподавательскую деятельность. Реформа образования в целом невозможна без реформы педагогического образования, без изменения системы подготовки учителей, но у нас эта работа почему-то на заднем плане.
— Сегодня много желающих поступить в вуз, но говорят, что на рынке труда не хватает специалистов со средним специальным образованием, тех же строителей. Какие масштабы имеет эта проблема, и каковы пути ее решения?
— «Проблема каменщика» существует, и ее причины тоже нужно искать в демографических процессах. В России не хватает рабочих рук, и как всякая развитая страна, мы используем руки иммигрантов. В этом нет ничего страшного: нужно понять, что эти люди нам нужны, и начать работать с ними цивилизованно. Мы имели колоссальную возможность привлечения русскоязычного населения из бывших республик СССР, но упустили ее и теперь вынуждены решать «проблему каменщика» с помощью гастарбайтеров из дальнего зарубежья.
Но у этой проблемы есть и другая сторона — экономическая. Статистика Центра трудовых исследований Владимира Гимпельсона показывает, что больше всего говорят о нехватке рабочих рук директора предприятий, где дела обстоят неважно, и такие заявления нужно воспринимать с осторожностью. Если предприятие приносит прибыль, то директор или владелец может платить своим сотрудникам хорошую зарплату, и люди к нему идут. Такие заводы не «сбрасывают» муниципалитетам свои техникумы и училища, а используют их как базу для воспитания кадров.

Материал подготовлен на семинаре Клуба региональной журналистики «Из первых уст». Москва — Нижний Новгород