Открыты на учет Новое либеральное миграционное законодательство, введенное год назад, цивилизовало рынок импортируемой рабсилы, но так и не привело к появлению миграционной политики

Статистика красноречива: в 2007 году оформили разрешения на работу 2,3 млн мигрантов против 600 тысяч в 2006 году. Сделали свое дело и высокие штрафы, и угроза депортации: за прошедший год ФМС взыскала около 4,5 млрд рублей с работодателей, которые нанимали незаконных мигрантов. Соответственно для законных мигрантов удалось поднять зарплатную планку: глава ФМС России Константин Ромодановский утверждает, что в 2007 году средняя зарплата легального трудового мигранта поднялась до 1 тысячи долларов против 300 долларов в 2006 году.

Жанна Зайончковская, заведующая лабораторией анализа и прогнозирования миграции ИНП РАН, считает, что в миграционном законодательстве произошел настоящий революционный поворот: "Раньше мы знали лишь о 15—20% трудовых мигрантов: они были както оформлены, и мы знали, где они работают. Сейчас оформили разрешения на работу (трудовые карты) уже 2/3 трудовых мигрантов".

Однако на этом победы кончаются. И начинаются проблемы. Самая очевидная—нелегалы: примерно каждый четвертый трудится без разрешения.

Тех же, кто оформил трудовые карты, работодатели тоже не всегда нанимают официально. Получается парадокс: мигрант все оформил по правилам, а работает все равно незаконно. В этом случае порядок нарушает работодатель, а мигрант часто толком и не знает, как он оформлен.

Кстати, новое законодательство позволило более или менее реально оценить количество нелегальных мигрантов, которые находились в стране. ФМС еще недавно называла фантастические цифры (10—15 млн человек). Эксперты утверждали, что нелегалов не более 5 млн, в том числе из СНГ—3—4 млн. В 2007 году было зарегистрировано около 6 млн мигрантов. А точнее сказать—учетных актов, так как один человек может в течение года несколько раз приезжать в Россию.

Итак, в первом приближении можно считать, что задача подсчета общего количества мигрантов решена. Но может ли государство решить более сложную задачу—понять, какие именно мигранты, сколько и в каких секторах экономики нам нужны?

КВОТА ВО ЯЗЫЦЕХ Судя по формальным признакам, может: существуют квоты, которые ежегодно утверждают на региональном, а затем на федеральном уровне. Вопрос, как эти квоты формируются? Известно лишь, что ежегодно Федеральная служба по труду и занятости запрашивает регионы, сколько им нужно трудовых квот. Евгений Гонтмахер, руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН, объясняет: "Как правило, местные власти идут от достигнутого: например, в прошлом году им выделили квоту в 200 тысяч человек—значит и в следующем году можно сделать такую же".

Тем временем квоту для Москвы на этот год сократили… в шесть раз—до 300 тысяч человек. Городские власти мотивировали это неспособностью столицы принять всех желающих. При этом бизнес, как всегда, не спросили. Иначе он ответил бы, что квота в 300 тысяч как минимум при одном миллионе трудовых мигрантов, работающих сегодня в столице,— это абсурд.

Пример Москвы показателен: очевидно, что размеры квот не просчитываются, а берутся "с потолка". "В некоторых регионах заранее просят руководителей предприятий давать заявки на квоты,—говорит Жанна Зайончковская.—Но кто может дать такую заявку? Крупное предприятие с устойчивым планированием. А скажем, малое предприятие, даже небольшая строительная организация не знают, какие у них будут деньги и заказы. У нас же в экономике еще очень много импульсивного, особенно в малом бизнесе.

Таким образом, на формирование квоты малые предприятия влиять не могут, а ведь там трудится значительная часть мигрантов". Кроме того, по словам Зайончковской, сегодня квоты не учитывают приезжих домработниц, нянь, сиделок и прислугу, а этот рынок труда очень большой.

И все же надо отдать ФМС должное: в этом году квоты впервые будут определяться с учетом 14 основных профессиональных категорий. Но Владимир Гимпельсон, директор Центра трудовых исследований Высшей школы экономики, настроен скептически. "Миграционная служба у нас в стране—милицейское ведомство, которое не может знать, что нужно рынку труда,—уверен он.—Более того, даже экономические ведомства не знают настоящих запросов рынка труда—слишком велика доля неформального сектора.

В экономике ПБОЮЛов и физических лиц заняты около 20 млн человек. Государство этот сектор регулировать не умеет, но, по-милицейски вмешиваясь в него, создает дополнительные проблемы. Еще один милиционер на рынке—это прямой вклад в инфляцию".

Не следует думать, считает Гимпельсон, что современная экономика нуждается только в квалифицированных кадрах.

"Мы живем в стране с очень высокообразованной рабочей силой. Когда в новом поколении практически все учатся либо получили высшее образование—кто будет строить дома, водить автобусы, убирать улицы, работать официантами или горничными в гостиницах? Но тем не менее все хотят, чтобы улицы были чистыми, в магазинах кассы работали и товары кто-то раскладывал на прилавках". Владимир Гимпельсон призывает быть реалистами: по его словам, доля таких рабочих мест будет лишь расти. "Опыт Западной Европы служит наглядным подтверждением",— добавляет он.

Кто будет заполнять эти места, уже понятно. Вопрос в том, сможет Россия грамотно распорядиться мигрантами, которые пока еще хотят у нас работать.

ПОЕЗД ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ Никогда раньше миграция не имела столь важного значения для России, как сегодня, уверена Жанна Зайончковская. Демографы подсчитали: Россию ожидает очень быстрое и масштабное сокращение трудоспособного населения—до 2025 года оно составит более 18 млн человек. Уже в этом году Россия может потерять 700 тысяч трудоспособных граждан, в 2009-м—1 млн, а далее—до 1,5 млн человек в год.

Если не открывать двери мигрантам, населенная часть России, по прогнозу Зайончковской, может в среднесрочной перспективе сжаться до юго-западного сектора европейской части страны...

"Пока мы спорим, нужны нам мигранты или нет, у России появились конкуренты,—тревожится Зайончковская.—Украинцы едут в средиземноморские страны. Молдаване зарекомендовали себя как прекрасные строители и законопослушные люди в Португалии, Испании, Израиле". Особенно усилился отток мигрантов, когда Россия приняла жесткие миграционные законы в начале 2000-х.

Молдаване отреагировали очень быстро: если до этого 70% приезжали к нам, а 30%—в Европу, то потом соотношение изменилось ровно до наоборот.

Добавил дегтя и прошлогодний запрет на розничную торговлю для нерезидентов России. "Это была ошибка, сделанная в порыве кратковременной политической конъюнктуры,—говорит Евгений Гонтмахер.—Это решение диссонирует с общим духом нового законодательства". Запрет не только не привел на рынок российских граждан, не привыкших торговать, но и стал одной из причин роста цен. "К сожалению, миграционная политика в России очень неустойчивая,— сетует Гонтмахер.—Еще несколько лет назад у нас была установка "не пускать", теперь все наоборот. Хорошо, если бы нынешняя политика не менялась хотя бы лет 10—15".

Пока что в общегосударственном настрое наблюдается оптимизм. К примеру, московские власти заявили о намерении ввести в 2008 году "электронную карту гостя". С ее помощью они хотят сократить использование поддельных разрешений на работу и медицинских справок, а также контролировать иностранную рабочую силу на территории Москвы.

Кроме того, уже к лету в Москве может открыться миграционный терминал—некое "единое миграционное окно" для приезжающих иностранных работников, где они смогут встать на учет, получить разрешение на работу, подобрать жилье и, возможно, саму работу.

ФМС тоже старается. Уже в этом году ФМС совместно с предпринимателями планирует создать биржи труда, которые позволят мигрантам еще на родине выбрать вакансию и ехать в Россию, уже ориентируясь на определенное место работы.

Детали проекта пока неизвестны. Но если он получится, то это будет действительно важный шаг в сторону построения отношений с мигрантами.