Напряжение и сопротивление

Россия встречает Новый год в обстановке обостряющегося социально-экономического кризиса. Падение уровня жизни, рост безработицы — все это чревато вспышками народного недовольства по образцу событий в Новочеркасске 1962 года. Каким путем пойдет рабочее движение? Что будет делать власть? Мнения Михаила Делягина, Евгения Гонтмахера, Сергея Удальцова Алексея Этманова, Ростислава Капелюшникова, Марины Красильниковой.

Евгений Гонтмахер , руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН:

То, что я написал в своей статье "Сценарий: Новочеркасск-2009", — это еще наиболее мягкий вариант развития событий. С 90-х годов ничего не поменялось. По закону истории самые большие пертурбации начинаются на той стадии, когда людям есть что терять. В 90-е годы люди были озабочены выживанием. Им было немножко не до того, чтобы бунтовать. А за последние несколько лет люди что-то получили — зарплаты повысились, кто-то в Турцию съездил, кто-то машину купил, еще что-то, а тут им дают по голове. И вот тут у людей возникают очень резкие протестные настроения.

Консолидирующим фактором выступят отдельные лидеры. Конечно, профсоюзы не имеют никакого значения, кроме, может быть, каких-то отдельных альтернативных профсоюзов, в которых могут быть такие вожаки, — не ФНПР, конечно. Там произошел негативный кадровый отбор, и там уже таких людей нет. Скорее всего это лидеры какие-то неформальные, которых мы с вами не знаем, но которые вдруг появятся, — у них есть харизма. Можно за месяц обрести популярность такую, что нам и не снилось. Я думаю, что среди действующих политиков потенциальных лидеров нет. Коммунисты уже давно зачахли, они не способны возглавить настоящий протест.

Из оппозиции кто? Немцов? К сожалению, он не лидер. Боря, Каспаров — это люди недоговороспособные, даже между собой. Вся история оппозиционного движения показывает это. Они всю жизнь говорят, что нужно объединиться, а объединиться никак не могут, потому что у каждого вдруг вылазят какие-то личные амбиции. Поэтому у них шансов нет. Есть какие-то люди, которых мы с вами не знаем. Вот они местного масштаба, там в городе N есть какой-то, условно говоря, студенческий лидер, или мелкий предприниматель, который вдруг скажет нужные слова, совершит нужные какие-то действия, и люди за ним пойдут.

Это все непредсказуемо — и именно потому, что у нас нет нормальной политической системы, когда люди недовольны — переизбрали, пришли другие, которыми сначала довольны, потом снова недовольны, опять переизбрали, вернулись прежние. Это же везде работает, правильно? А у нас такая схема, которая обязательно приводит к каким-то подозрениям, какие-то заговоры мерещатся, поэтому могут выходит на первый план совершенно случайные люди, а не системные лидеры.

Михаил Делягин , научный руководитель Института проблем глобализации:

Конечно, будет активизация рабочего движения, активизация протестов, рост социальной напряженности, потому что будут массовые увольнения, в том числе в "моногородах". Будет падение зарплаты ниже прожиточного минимума, потому что бизнес будет пользоваться бедственным положением людей и нехваткой рабочих мест.

Это с одной стороны. С другой стороны, насчет того, что будут расстрелы, я сильно сомневаюсь. Потому что на самом деле люди реагируют на две вещи: на отключение отопления зимой и на прекращение движения транспорта в городе. Остальные вещи массовых протестов не вызывают. В ряде случаев организующим звеном недовольства будут даже выступать местные власти — и вот тогда протесты уж точно будут. Но в таких случаях не будет реальных возможностей применения силы. Поэтому расстрелов я не ожидаю.

Разгонять демонстрации можно только иногородним ОМОНом, причем совершенно не факт, что местный ОМОН будет оставаться при этом безучастным. Но иногородний ОМОН можно вводить только в крупные города, а для городов поменьше никто не будет заморачиваться присылать ОМОН из соседних регионов. Поэтому я не думаю, что мы увидим многочисленные разгоны демонстраций.

Альтернативы официальным профсоюзам возникают в массе и будут возникать дальше, но это будет самозащита рабочих, оборонительная работа, а не наступательная. Хотя в отдельных городах, конечно, вероятны захваты предприятий рабочими.

Наиболее взрывоопасная ситуация сейчас в области гражданского машиностроения. В отличие от текстильной промышленности, которая погибла еще в 90-годы, там сберегли большие коллективы, а сейчас положение очень тяжелое: Ульяновский машиностроительный завод, например, перешел на двухдневную рабочую неделю. Так что в этой отрасли вспышки недовольства наиболее вероятны.

Массовые протесты вряд ли будут характерны для Московской или Ленинградской области, где людям есть куда бежать. Сейчас в первую очередь эта проблема может возникнуть на Южном Урале, в Кемеровской области. Отмена регистрации для облегчения миграции в поисках работы может облегчить ситуацию лишь незначительно.

Сергей Удальцов , лидер "Авангарда красной молодежи":

По всем прогнозам начало следующего года обещает быть очень тяжелым по нарушениям трудовых прав, увольнениям, сокращениям, переходам на сокращенную рабочую неделю. С этим соглашаются даже правительственные аналитики. Поэтому этот период станет временем проверки для действующих профсоюзов — как официальных, так и независимых. Это хорошее время для формирования новых рабочих структур. Это могут быть не только профсоюзы, но и иные формы самоуправления рабочих коллективов. Государство, как бы оно сейчас ни пыталось говорить, что у него есть возможности стабилизировать эти конфликты, на мой взгляд, не справится с ситуацией. Безусловно, мы всячески будем поддерживать активизацию рабочего движения, его самоорганизацию. Я думаю, что есть хороший шанс, чтобы наконец-то сформировалось в России эффективное, дееспособное рабочее движение.

Что касается "новочеркасского сценария" — тут все будет зависеть от активности рабочих, которых будут сокращать, увольнять, которые будут испытывать на себе другие нарушения трудового законодательства. Недавно мы слышали, как в Чикаго уволенные рабочие захватили свой завод и потребовали от администрации выполнения ряда условий. Я думаю, что если администрация, хозяева предприятий не будут выполнять требования работников, это очень хороший пример для нас.

Если же власть совсем потеряет голову, возможно повторение событий в Новочеркасске и других печальных событий. Но тогда власть сама подпишет себе приговор.

О профсоюзах. Сейчас помимо ФНПР есть несколько общероссийских профсоюзных организаций — это Соцпроф, Всероссийская конфедерация труда, союз "Защита". На мой взгляд, сейчас для них настало время объединить усилия, сформировать единую структуру. Лидеры "на слуху" — это и Алексей Этманов, и Александр Захаркин из Сургута, лидер профсоюза АвтоВАЗа. Главное, чтобы они сейчас не выясняли между собой отношения и смогли консолидироваться в условиях кризиса и тем самым создать такую альтернативную рабочую организацию. Это было бы оптимальным вариантом для рабочего движения.

Самая сложная ситуация сейчас в металлургии, под ударом автопром, ряд перерабатывающих отраслей, плюс конечно очень сложная ситуация в моногородах, где одно-два градообразующих предприятия. Сейчас очень напряженная обстановка в Магнитогорске, Байкальске, где градообразующие предприятия из-за кризиса либо на грани закрытия, либо сильно сокращают объемы производства. Речь может идти о гуманитарной катастрофе, потому что людям просто некуда податься и нечем себя кормить. Тенденции вот такие. Поэтому, как я сказал, для рабочего движения и для политиков, которые много говорят о помощи рабочим, как раз время показать на деле, чего они стоят.

Алексей Этманов , лидер профсоюза "Форд Мотор Компани":

Я могу сказать, что сейчас гораздо больше людей начинают думать и отстаивать свое мнение. Еще недавно казалось, что у нас в жизни все хорошо. Скорее всего еще просто не осознали того, что сейчас происходит. Но вот-вот пойдут массовые сокращения — например, в контрактных агентствах: из-за остановки конвейеров администрации заводов будет отказываться от услуг контрактных агентств, которые поставляют наемный труд, и этих людей будут выбрасывать на улицу.

Кто сейчас может консолидировать рабочее движение? Мы. На самом деле мы сейчас обдумываем создание общественно-политического движения за права и интересы трудящихся и скорее всего в ближайшее время объявим об этом. Это будет не партия, а именно движение, чтобы люди могли действительно консолидироваться, отстаивать свои интересы. Мы работаем над этим.

Марина Красильникова, руководитель отдела изучения доходов и потребления Аналитического центра Юрия Левады:

Мы уже почти двадцать лет исследуем мнения населения о забастовках. Варианты ответа на вопрос такие: забастовка — это а) единственный способ добиться удовлетворения требований работников; б) нормальное средство решения своих проблем; в) крайняя мера, которой не избежать; г) бесполезное дело, с помощью которого ничего нельзя добиться. В нынешнем году не отмечено роста доли тех, кто считает забастовку подходящим способом решения проблем. Нельзя сказать, что сейчас есть угроза массового забастовочного движения. Самая массовая из известных в новейшей истории акций протеста — это события 2005 года, когда на улицу вышли пенсионеры в связи с законом о монетизации льгот. Оказывается, что наиболее традиционалистски настроенная и самая социально слабая часть населения — пенсионеры — является в некотором смысле самой организованной. И эта ситуация продолжает сохраняться.

Что касается профсоюзов, то хотя и есть профсоюзы, известные своей активностью, но это скорее исключение, чем правило. Как правило, трудовые коллективы профсоюзами никак не организованы. В целом протестные настроения сейчас не очень распространены. Между тем по другим параметрам, прежде всего по оценкам уровня жизни, за последние полтора месяца ситуация начала быстро меняться. Но говорить о росте протестных настроений в связи с отмечаемым ухудшением благосостояния и прежде всего с ситуацией на рынке труда пока не приходится.

Ростислав Капелюшников, заместитель директора Центра трудовых исследований Высшей школы экономики:

Моя точка зрения такая: активизация рабочего движения в условиях глубокого кризиса менее вероятна, чем в условиях устойчивого быстрого роста. Мне представляется, что российский рынок труда устроен особым образом: он гасит любого рода сильные шоки, так что они не приводят к социальным катаклизмам. Можно предполагать, что и в ходе этого кризиса вероятность социальных конфликтов у нас будет существенно меньше, чем во многих других странах. Там все по-другому устроено. При столкновении с серьезными трудностями там сразу начинают выгонять людей, а у нас это последнее средство. У нас к шокам на рынке труда приспосабливаются иначе — выработан целый арсенал нестандартных адаптационных механизмов (отпуска без содержания, снижение зарплаты и т.д.). В России, в отличие от Запада, можно снижать цену труда.

Что касается социологов, политологов, экономистов, которые предрекают ужасы, то я еще в 90-е годы, когда ожидать таких ужасов было гораздо больше оснований, противостоял этим катастрофическим прогнозам, и мне нет смысла сейчас отказываться от того, что я утверждал тогда. Почему сейчас все должно резко поменяться, мне — во всяком случае, пока — не очень понятно. В нашумевшей "новочеркасской" статье Евгения Гонтмахера никак не объясняется, почему в 90-е годы, когда ситуация была на несколько порядков более катастрофичной, ничего похожего на то, что он описывает, не было, а сейчас вдруг это возникнет. Вот если бы он объяснил, что же изменилось за 8—9 лет экономического роста, тогда можно было бы это как-то обсуждать. А так это просто остается этаким субъективным криком души.