Лариса Ивановна Фусу провела экскурс в психоаналитическую психосоматику
Слушатели узнали о психических аспектах раковых заболеваний и странном воодушевлении обреченных пациентов.
Психоанализ рассматривает телесные и психические процессы в неразрывной целостности, в отличие от психо-соматической медицины, которая разводит эти понятия еще на семантическом уровне. Именно глубокое понимание связи тела и психики позволило французскому психоаналитику Мишелю де М’Юзану заявить, что “психосоматический симптом глуп”, имея в виду отсутствие какого-либо скрытого бессознательного смысла.
Соматизация – это примитивный, доречевой способ выражения и коммуникации, «когда еще разделенные между собой психе-сома вынуждены взывать к другому через анорексию, мерицизм, колит, колику, экзему, астму”, писала Джойс МакДугалл. В одних случаях соматический регресс приводит к легким заболеваниям, исчезающим и без лечения, а в других доходит до дезорганизации – сначала психики, затем сомы, – что вызывает тяжелые заболевания, нередко с летальным исходом. «Хорошая психика защищает человека от соматических заболеваний, которые всегда наступают вслед за снижением психической активности», – пояснила Лариса Ивановна.
Состояние психики психосоматических пациентов напоминает «архипелаг, лишенный воды». Энергия либидо плохо циркулирует между инстанциями бессознательного, предсознательного и сознания. Бессознательное в этом случае, по выражению Пьера Марти, «принимает, но не выдаёт». Новые репрезентации внутри предсознательного не появляются, а старые не могут объединяться из-за утечки либидо.
Задача аналитика в работе с психосоматическими пациентами состоит в том, чтобы замещать функцию предсознательного, устанавливая связи между событиями личной истории анализанта. Лариса Ивановна Фусу рекомендовала даже говорить словами пациента, чтобы он смог субъективировать собственный опыт. Интерпретативная техника в работе в психосоматическими пациентами неэффективна и даже вредна. Интерпретация деконструирует и без того слабую невротическую часть пациента, и тогда на передний план выходит травма, которая запускает процесс навязчивого повторения.
Подавляя импульсы своего бессознательного и блокируя процесс символизации, психосоматический пациент живет как бы в отрыве от своего прошлого, не видит снов и цепляется за реальность, почти не предаваясь мечтам. Его речь привязана к настоящему, дублирует поведение, наполнена фактами и лишена аффективной окраски. Он сообщает аналитику о своей смертельно опасной болезни твердым голосом и с невозмутимым лицом. И тогда все эмоции, от которых абстрагировался пациент, начинает испытывать психоаналитик.
В личных историях психосоматических пациентов часто обнаруживаются потери, в отношении которых работа горя не доведена до конца, эссенциальная или дообъектная депрессия, возникающая на стадии первичного нарциссизма из-за недостатка эмоциональной близости с матерью. Во взрослом возрасте нарциссическую подпитку психосоматикам обеспечивает слияние с социумом, ради которого они жертвуют собственной индивидуальностью. Внешне это самые незаметные, конформные люди, обладающие способностью к сверхадаптации. Джойс МакДугалл называла их «нормопатами», а Клод Смаджа охарактеризовал выражением "греху здесь места нет".
Поскольку подавление или репрессия — основной способ защиты психосоматических пациентов, они часто жалуются на хроническую усталость, гиперсомнию, постоянный стресс и напряжение. Они могут прекрасно выполнять дела, иметь несколько образований, обладать множеством навыков, но не испытывать удовольствие от самореализации.
Странным образом, узнав о неизлечимом заболевании, они ощущают долгожданный эмоциональный подъем. Этот феномен получил название психосоматического парадокса. Частично он объясняется наличием морального мазохизма с характерным для него бессознательным чувством вины, требующего поддержания определенного уровня страдания. Частично — нарциссической поддержкой, которую оказывает медперсонал, выполняющий материнскую функцию. Как бы то ни было, прагматика заключается в том, что болезнь позволяет психосоматическим пациентам справиться с эссенциальной депрессией и становится объектом, вокруг которого они реорганизуют свою жизнь. Как сказала Лариса Ивановна Фусу, «любая болезнь — это бастион жизни, а не смерти».
Анна Комиссарова